Борьба с членсом
Шрифт:
— Вот и пойдешь взад. Займись педитацией, ты ведь знаешь смысл Вселенной?
— Вонесцо, — послушно ответствовал Цмипкс, откусывая себе щупик.
— Правильно! Вот и иди!
Цмипкс задумчиво отплыл за пределы судзудной залищи, а Пол надулся и резко взорвался. Произошел огромный всхрюк, и всех звездов тут же разметало по Вселенной, только один Зинник, вобравший в себя этот мир, блаженно бытийствовал, как ни в чем не бывало, и пытался воссоздать щупиками чудовищную сцену яжеложества, совершенную недавно его дитем. Тьюбющ, Склага и Чсмит кружились в астероидной пыли, наслаждаясь своим обликом; Цмипкс медленно и печально летел вдаль, и перед ним завис
17
Мировая всецелость объяла сущее загадочным бытованием самой себя. Цмипкс летел сквозь Вселенную, разъятую повсюду мрачно мерцающим зевом без границ, застывшим в вечном глотке всего, что есть. Вокруг царил единый провал напряженной пустоты этого космоса, заполненный черной разреженностью сияющих точек его света; жуть его благодати пронизывала безначалие пространственной бесконечности, наподобие некой глобальной измороси великих исходных энергий. Вакуум искрился мягким радужным блеском, которого словно и не было вовсе; разноцветные планеты подергивались туда-сюда, будто заболевшие ангелоиды, парящие у ног своего Создателя; резкие метеоры неожиданно чиркали по вселенской тьме молниеносно вспыхивающими своими траекториями и вновь гасли, возвращаясьв общий бездонный фон.
Цмипкс летел, принадлежа всему миру, развернувшему здесь, и только здесь, свое безмерное присутствие — его безупречная мгла и тишь отзывалась некоей вечно длящейся музыкой из одного ужасного мягкого звука в струящемся, почти нереальном, Цмипксе,
его тьма взрывалась вспышками безумных цветов, убивающих рождающийся смысл, и его дух-оборотень был ничем не чреват, но чреват ничем, которое основополагало все явленное тут, будто Творец, ставший собственным Творением, определив его бытие и порядок, и вто же время находящийся вовне, нигде, за гранью собственного предела, чтобы дать вечную возможность для всего другого, чем он, существовать. И эта разъятая энергия, взрывающая саму себя, была обращена в некую абсолютную незавершаемую открытость; и незримое мировое сердце пульсировало в каждой ракете и комете, и в вечно-сияющей черноте пустого пространства, пронизывающего все, что не было заполнено лучами, любовью и планетами.
Цмипкс летел вдаль на красный свет, а потом летел вдаль на синий свет. Любые формы и смыслы роились в разреженной вечности единственной реальности; Цмипкс принимал их в себя и был ими, как всегда, и был собой. Млечный вихрь пересек его устремленный вниз путь; Цмипкс объял вихрь и вылетел вверх. Но не было направлений в космическом хаосе, не было знаков и надежд — одна лишь улыбка сияющей вселенской тьмы, одни лишь свечения повсюду, раскаляющие мрачный простор, одна лишь бешеная тишина. И Цмипкс, как благодарный житель, любящий свой мир, свою Родину, свой вакуум, переливался лилово-зеленоватыми огоньками счастья на фоне Вселенной, и переворачивался, сжимался, распылялся на целую Галактику; извивался змеевидным горящим потоком, и парил белым бликом, мерцал красным током, рдел, цвел, пел, а его центр застыл в его центре неизменным таинственным коричневым кружком, иногда становящимся лишь чуть-чуть светлее.
Цмипкс угас; Вселенная была однообразна и беспредельна. Точнее, она и была пределом, и у нее не было образа. Цмипкс знал все, но ему не хотелось ничего. Перед ним завис огромный, ярчайший казуар.
— О, казуар! — воскликнул Цмипкс, окунувшись в жуткую его крону из иссиня-белых, безжалостных лучей, или же пламенных языков, ласкающих щупики ядерной мощью своих постоянных рождений.
— Да, здесь, — ответил казуар. —
Цмипкс рухнул вниз, окунувшись в ослепительную илазму, и тут же вынырнул оттуда, обернувшись могучей точкой.
— Ты говоришь?… Ты мыслишь?… Ты можешь со мной общаться?… Как?… Ведь мы — звезды…
— А мы — казуары, — ответил казуар. — Мы — самые высшие существа, созданные в этой Вселенной. Выше нас лишь сам Творец. И нас больше всего. Именно для нас был создан этот мир. Мы общаемся сквозь все, мы есть почти всегда. Нам ничего не надо. А вот пришел ты — изменчивость, и я говорю с тобой.
— Я — звезд! — рявкнул Цмипкс.
— Сейчас — да, когда всё под Солью.
— Соль — наша цель! — крикнул Цмипкс.
— Ну, да, да… Ты — обыкновенная изменчивая дребудань (нравится тебе такое слово? Это я придумал на твоем языке), которую кто-то из Предъявленных соорудил в виде звезда. Для какой-то своей цели. Ведь и мысли-то у тебя совсем не те, не звездные,
как будто их не вообще коснулась боль…
— Что все это значит?… — изумленно спросил Цмипкс, горделиво завертевшись вокруг протуберанца. — Скажи! Скажи!
— А то ты не знаешь? А, ты же не знаешь, как устроен мир… Ха-ха!
Казуар содрогнулся, хлюпнув плазмой.
— Есть Творец, который все создал, как Его зовут, я не скажу, да это и не важно, но этот Бог есть.
— Бог? — спросил Цмипкс.
— Бог, или Богж, можешь называть, как хочешь, — ехидно сказал казуар.
— Богж?
— Богж — Творец, который все создал. Он создал Предъявленных, Явленных и Неявленных.
— Чего?! — осклабился Цмипкс, превратив себя в мини-казуар.
— Предсущественных, Существенных и Несущественных. Можно и так. Можно и так.
— А кто это?
— Предъявленные — это Те, кто вершит Его волю, Их сейчас нет здесь, с нами. Явленные — это Мы, казуары, Мы — Те, кто здесь, это для нас был создан мир, Мы и есть мир. И Неявленные — это разнообразные изменчивые дребудани, возникшие от Соли.
— Как это, от Соли?… — возопил Цмипкс. — Как это, от Соли?!
— Богж создал Соль — великое вещество, которое как бы продолжало его собственное безграничие. Конечно, это иллюзия, ибо Он абсолютно безграничен.
— Еще бы! — самодовольно вякнул Цмипкс.
— Но Соль- его собственное творение — словно давало ему то, чего Он не знает, вносило черты хаоса в Его стройный план, дурманило Его. И сейчас весь мир охвачен и повержен Солью. Богж прибегал к Соли бесчисленное множество раз, я помню это, ведь мы, казуары, общаемся с нашим Творцом — а сейчас уже очень давно Он никак не выйдет из Соляного состояния. Конечно, это — Его воля, но, как известно, сон Богжа рождает всяких жочемуков, и вот они родились. Воник мир, названный нами «неявленным», потому чтоэто все есть пустые видения творца, одурманенного Солью. Сколько он будет продолжаться — нам неведомо.
— А звезды?… — пораженно спросил Цмипкс.
— Звезды — вершина этого искусственного пустого мирка. Не случайно, они уже открыто заявляют о соедиении с Солью, а ощущение подлинной реальности у них сведено до минимума.
— Вот!! — загрохотал Цмипкс. — Вот! А я хочу максимума, хочу настоящей реальности, хочу гнилья, жил, крыл!.. Мне надоело это порхание, не хочу я Соли…
— Без Соли бы тебя не было, — заявил казуар. — Ни так, ни иначе. В чистой, трезвой Вселенной существуют одни только казуары, никаких планет, никаких людей, никаких звезд, никаких точечек. Все это есть Соляное заблуждение. Как только Богж пробудится. — сказал казуар с надеждой, — всё это сгинет.