Борис Леонидович Дичков (1888— 1966)
Шрифт:
Хотя по отдельным частным вопросам учение Вернадского о биосфере было уязвимо для критики, оно в делом имело огромное общенаучное значение, как великое эмпирическое обобщение. В своей теории (гипотезе) геоморфологической зональности Личков не достиг такой высокой степени достоверности. Вернадский выдвинул единственно возможную по глубине, соответствию фактам и логической непротиворечивости концепцию, а Личков — одну из нескольких равновозможных.
Справедливости ради надо заметить, что сам Личков оценивал эту свою работу достаточно объективно и не претендовал на роль основоположника нового научного течения. В то же время Вернадский, при его исключительной скромности самооценок, столь же объективно отмечал (в дневнике) большую научную значимость и перспективность своего учения о живом веществе и биосфере.
В конце ленинградского
Возможно, подобную характеристику можно было бы с полным основанием дать и другим крупным трудам Личкова, созданным в ч этот период. Они насыщены новыми мыслями. Однако, несмотря на это, ученому не удалось осуществить синтез научных знаний о Земле, к которому он стремился. (Добавим, что этой цели поныне не добился никто.) Правда, Бориса Леонидовича не оставляло ощущение возможности такого синтеза, он даже улавливал как-то смутно новые идеи, с помощью которых этот синтез можно реализовать. Однако в судьбе его произошел резкий перелом, и подобные мечты и надежды отошли на задний план.
Волгострой. Инженерная геология
Лето 1934 г. Борис Леонидович провел на полевых работах в Средней Азии, занимаясь преимущественно геоморфологией и гидрогеологией. Однако с самого начала этого года он работает старшим геологом, уже не имея возможности выбирать интересующие его объекты полевых работ и темы основных исследований.
До этого времени он вел очень интенсивную организационную и научно-теоретическую деятельность, не всегда успевая излагать свои идеи в статьях. Обстоятельства принуждали его откладывать разработку некоторых проблем, не имеющих актуального значения. И когда наступила для него эта новая полоса, он испытал психологический шок, забыл некоторые свои мысли, представлявшиеся ему исключительно важными. Так, в конце 1933 г. он начал статью "К вопросу о роли водной наземной денудации в истории Земли" [73], но вынужден был прервать ее изложение, а когда через несколько месяцев вновь вернулся к ней, то никак не мог вспомнить наиболее оригинальные идеи, которые собирался обосновать. Статью он закончил, но неудовлетворенность ее содержанием осталась.
Очень вероятно, что именно тогда он начал обдумывать взаимосвязь целого комплекса природных явлений: воздымания гор и сопряженного с ним прогибания предгорных территорий, геосинклиналей, к которым приурочены долины крупных рек с разнообразным животным и растительным миром и отложениями, богатыми органическими веществами. В приполярной зоне горные массивы покрываются ледниками, что также увеличивает контрастность климатов и рельефа. Следовательно, эпохи, во время которых активизируются движения — вертикальные и горизонтальные — земной коры (по причине, скажем, изменения скорости вращения ’Земли при воздействии на планету космических сил), должны благоприятствовать увеличению разнообразия видов животных и растений, способствовать ускорению их эволюции; а в эпохи замедленной геодинамики, когда преобладает разрушение горных массивов, нивелируется рельеф и в этой связи уменьшается увлажненность материков, начинается массовое вымирание видов, уменьшение их разнообразия и снижение общей биомассы живого вещества планеты.
По некоторым косвенным свидетельствам (по письмам Вернадскому, по отрывкам из опубликованных в ту пору статей и книг Личкова), подобная цепь событий, вызываемых в биосфере чередованием эпох усиленного горообразования и последующего снижения тектонической "активности, предполагалась Личковым в конце ленинградского периода его научной деятельности. Позже, через пятнадцать лет, ему будет суждено вновь вернуться к этим идеям и основательно разработать их, снова находясь в Ленинграде и будучи профессором ЛГУ.
Однако в 1934 г., когда Борис Леонидович пытается найти моральную опору и утешение в научной работе, он вдруг с ужасом обнаруживает, что в памяти его оказался пробел и он
После шестнадцатилетнего знакомства с Вернадским Личков решается высказать ему свои чувства. Этот отрывок из письма хочется привести полностью, не в пересказе, чтобы не утратилось ощущение подлинности, пылкости, исповедальной искренности. В этих словах ярко выявляется и пишущий и тот, к кому они обращены. Если бы Борису Леонидовичу не пришлось усомниться в своей дальнейшей судьбе, он не решился бы, пожалуй, высказаться столь откровенно.
"...Вы для меня не только горячо любимый друг, но Вы — одновременно — Вы источник вдохновения, мерило ценностей, учитель. Я не хотел бы ничего преувеличивать, но мне хочется просто сказать Вам, что такое представляете Вы для меня. Вы не сердитесь на меня, Владимир Иванович, но я скажу, что всегда благодарю судьбу за то, что она дала возможность встретиться с Вами и в течение ряда лет пользоваться живым духовным общением с Вами. Это я считаю огромным своим счастьем!..
У меня как будто большой запас жизненной энергии, но вместе с тем бывали и бывают в последние дни случаи, когда мне хотелось опустить руки и бросить все. По отношению к Вам у меня такое впечатление, что у Вас этого никогда не бывает, и поэтому всегда, в тех случаях, когда нападает на меня такое малодушие, я говорю себе, что Владимир Иванович и в этих обстоятельствах рук не не опустил бы. В Вашем образе нахожу я источник бодрости, яркий пример. А когда я стою на каком-нибудь распутье или когда я делаю какой-нибудь поступок, который мне внушает сомнение, я всегда стараюсь представит^ себе: "а как бы поступил в этом случае Владимир Иванович?" Я всегда старался во всем быть прямым, правдивым и принципиальным, и Ваша прямота и глубокая принципиальность для меня всегда были предметом глубокого преклонения..." [75]
Тут вряд ли нужны комментарии. Отметим только, сколь часто, иногда несколько раз в одной фразе, обращается Личков к Владимиру Ивановичу. Так обычно бывает, когда говорят с любимым человеком.
И еще один отрывок. На этот раз Личков высказывается ® научных достижениях Вернадского (поводом для этого стала прочитанная им статья Владимира Ивановича "Значение биохимии для познания биосферы" в "Проблемах биогеохимии". Вып. 1).
"Огромное богатство идеями — вот что поражает ^ Вашей статье; высокая насыщенность идеями. Я не знаю, кто еще в русской науке был так богат идеями и так далеко опережал свой век, как Вы, разве только Ломоносов. Как тонко и глубоко каждая идея у Вас отделана и проработана, а Вы все-таки ни на одну минуту не останавливаетесь на этом, не отливаете мысль в догму, а идете каждый раз все дальше и дальше... Мне очень жаль, что обстоятельства помешали выйти в свет моей "Геологии". Я вспомнил ее сейчас главным образом потому, что, когда ее писал, я впервые ощутил, как много Вашего я в себе воспринял., Я уж не говорю о главе "Геологическая деятельность организмов" — она-то уж, конечно, написана "по Вернадскому", но даже первая глава о Земле как планете, даже и эта глава вся пронизана Вашими идеями. Дело не во мне, вовсе не о себе я хотел говорить; мне только приятно отметить было, что успех биогеохимии и для меня очень дорогое дело. Я же хотел говорить о Вас и Ваших идеях. Им, по-моему, принадлежит огромное будущее, но они так опередили свой век, что их далеко не многие понимают. И Вы, Владимир Иванович, давно уже идете на много, много лет впереди целого ряда поколений Ваших современников" [76].
Эти оценки, как показало время, были абсолютно точными. Кстати, письмо Личкова адресовано его бывшему руководителю: в то время Вернадский и Личков не имели никаких служебных контактов. И еще. Восторженные отзывы Личкова о творчестве Вернадского отнюдь не исключали их разногласий и, временами, острых дискуссий по отдельным научным проблемам. Личков умел и имел смелость критиковать некоторые идеи Владимира Ивановича. Это обстоятельство приходится подчеркивать особо. Недорого стоит похвала в том случае, когда восхваляющий не умеет или не смеет критиковать.