Борись за мою любовь

Манич Мария

Он изменился, но и я тоже.

Не сразу понимаю, что именно я сказала, а когда до меня доходит, со стоном прячу лицо в тонкую подушку. Фл"eр похоти и возбуждения затуманил мои мозги. Иначе что я несу?

— Ты тоже, — слышу над самым ухом и получаю следом короткий поцелуй. 

Кирилл зацеловывает место за ушком, спускается по шее вниз, целуя плечо. Кусает и посасывает нежную кожу, посылая мурашки по моему телу и снова целует. Я выворачиваюсь в его руках и прижимаюсь к нему. Телом к телу. Между нами лишь тонкое одеяло и ничего больше.

— Такая красивая, что капец, — тихо говорит Кирилл, убирая

волосы с моей щеки. 

— Мастер комплиментов. 

— Ага. В этом я ас.

Мы смотрим друг на друга, и меня на секунду отбрасывает в прошлое. От тоски сжимается сердце, и на миг становится жалко себя. Вот как могло быть... когда мне это было нужно. Хорошо. Прекрасно. Остро. Чувственно. Без боли и тонны выплаканных слёз. Без листов, исписанных его именем, его фамилией и моим именем. Прогоняю от себя эти мысли, потому что они всегда ведут меня в самолет, в котором я встретила Фила.

Глаза начинают слезиться, и я, закусив губу, отворачиваюсь. Чувствую, как одинокая влажная дорожка вытекает из уголка глаза.

Морозов касается её большим пальцем и стирает. Наклоняется ближе, к самым губам: 

— Не плачь.

Сейчас не буду.

Потом.

Это будет потом.

Прошлого не изменить, можно лишь набрать в грудь больше воздуха, вытереть слёзы, поднять голову и двигаться дальше.

Жить.

Флёр похоти и возбуждения слетает с нас окончательно, и Морозов трезвым взглядом оценивает, где и как мы занимались нашим первым сексом. Крутит головой, рассматривает пустые стены и полное отсутствие мебели в моей бывшей детской. 

— Ты здесь спишь? — в недоумении спрашивает, показывая на надувной матрас-кровать и съехавшую простынь, на краю которой мы и устроились.

Почему-то этот вопрос его не волновал, когда, сорока минутами ранее, он меня на эту самую кровать повалил и придавил сверху. 

— Ну да, на полу твердо. — Отмахиваюсь от него и прошу: — Не дашь попить? Там рядом с чайником одноразовые стаканы.

— Даша! — строго произносит он, и я удивленно поворачиваюсь к нему. 

Хмурит свои густые брови, буравя тяжелым взглядом моё лицо. 

— Что? В доме отца я не хочу больше быть. Мне там не рады, ты сам слышал. Я могла, конечно, поругаться, — с трудом подавила зевок и продолжила: — но не было желания. Всё-таки это дом Люды и её дочерей. Она беременна, по возрасту уже не девочка, если что случится на нервной почве, я буду крайняя. Здесь мой дом. Был когда-то. Всё необходимое есть. Мне больше и не нужно. Ну что ты так на меня смотришь?

— Мать Терезу строить необязательно, помощи просить не пробовала? 

— У кого? 

— У своего отца. Не думаю, что он согласен с тем, что его дочь ночует в квартире, в которой отключена вода. И не было электричества, но раз есть чайник… 

— Электричество у меня есть! — возмущаюсь и пытаюсь спихнуть с себя твёрдое тело Морозова, которое будто тонну весит. 

— Не перебивай, — цедит он сквозь сжатые зубы и перехватывает мои руки, трамбуя их в матрас над моей головой. — Ты могла попросить помощи у меня. Не говоря уже о своей подруге.

К Машке обращаться я не хотела, потому что жить с ней под одной крышей для меня сейчас то ещё испытание. Мы вроде как помирились, но той близости, что была между нами раньше, больше нет. Время, деньги и личные

трагедии раскидали нас по разным жизненным берегам.

— У тебя вроде все кровати заняты. 

— Я потеснюсь.

— Кирилл... это слишком, — произношу тихо. 

Совместное проживание с Морозовым не входит в мои планы. Никогда. 

— Ладно, но это тоже слишком. — Он ещё раз обводит взглядом комнату. — Мы решим это. Я решу. 

26

Даша

Время несётся с огромной скоростью. Буквально полтора месяца назад мне казалось, что оно замерло в одной точке, или я попала в какую-то временную петлю — так медленно тянулись часы и минуты. Сейчас дни летят один за другим. Не успеваю проснуться и позавтракать любимыми бутербродами с слабосоленым лососем и нежным сыром, как наступает вечер. Вечер теперь всегда занят Морозовым.

Первые дни я сопротивлялась его навязчивому вниманию, опеке, которая ни в какое сравнение не шла с тем, как пытались опекать меня родители. Положа руку на сердце, я им, конечно, благодарна, что не бросили меня в тяжёлый период и всей нашей большой семьёй помогали, как могли. Немного только переборщили с помощью, и всем стало неуютно.

Знаю, что родители опять переругались, когда до мамы дошло, что я съехала от отца и по какой причине. Я надеюсь, они найдут компромисс и перестанут ругаться спустя столько лет. Всем только удобнее стало от того, что я уехала. Люда вздохнула с облегчением и перестала нападать на отца и дочерей. Я иногда приезжаю к ним и забираю на день Алёнку или Юлю. Чаще Алёнку, потому что теперь живу в соседнем от Морозовых подъезде.

Кирилл, как и обещал, решил мой жилищный вопрос. Помог снять квартиру на короткий срок, рядом с собой. Это произошло очень вовремя: на нашу с мамой квартиру нашлись покупатели, и сейчас мы находимся в состоянии сделки. Долгая бумажная волокита оформления купли-продажи началась. А это значит — моё пребывание дома подходит к концу.

В груди неприятно тянет, когда я думаю об отъезде. Вроде всё, что было необходимо и хотелось здесь сделать, сделано. Стала лучше есть, лучше спать, больше проводить времени на свежем воздухе и даже общаться с людьми, а не сжимать в тоске и слезах телефон по ночам, словно он может снова позвонить. О Филиппе стараюсь не думать. Всё потом... в Германии. Или даже в самолете, там, где и началась наша история. А сейчас я даю себе возможность подышать и пожить. Взмахнуть подрезанными крыльями в попытке взлететь. Главное, не замечтаться и с провальным треском не упасть. Поэтому голову пытаюсь держать холодной, как и сердце.

Честно признаться, иногда я забываюсь. Отдаюсь во власть отголосков прошлых чувств и забываюсь в умелых руках мужчины. Кирилла.

Мы проводим много времени вместе. Иногда мне кажется, даже слишком, потому что расставание всё равно произойдет, и мне хочется, чтобы оно прошло безболезненно для нас обоих. Я надеюсь, он тоже это понимает. Но его взгляды, касания, слова — всё говорит о том, что он или пытается запудрить мне мозги, или, я даже думать об этом боюсь, влюблён. Кирилл Морозов не может быть в меня влюблён. Это полный абсурд и бред. Так не бывает. Вселенная не может посмеяться над нами обоими и подкинуть такую свинью.