Бородино
Шрифт:
Беннигсен не только совершил самовольно, вопреки дисциплине, этот поступок, но даже не потрудился сообщить о нем ни Багратиону, ни самому Кутузову, которые, конечно, воспротивились бы, потому что это произвольное вторжение Беннигсена в план фельдмаршала, во-первых, лишало Багратиона шансов сильного и, главное, внезапного в нужный момент удара по атакующим флеши французам и, во-вторых, непоправимо сводило к нулю всю кутузовскую идею «засады». Сквозь туман лживых свидетельств и самовосхвалений этого ненавидевшего Кутузова интригана Беннигсена многие мемуаристы совсем не разглядели и даже не упоминают о его произвольном образе действий в данном случае.
Сваливать на Кутузова или на Толя, или на Тучкова какую-либо вину в том, что Багратион не получил вовремя полной помощи от 3-го корпуса, нет ни малейших оснований.
В своей книге «Бородино», изданной Обществом ревнителей военных знаний в 1912 г. («Бородино. По новым данным»), А. Геруа говорит, что Беннигсен действовал согласно с указанием кроки(схемы, имевшей руководящее значение), и поэтому якобы «формально» был прав (?), «хотя… и не согласно с намерением Кутузова», потому что Кутузов устроил «фланговую засаду», а не простой «фронтальный заслон». А. Геруа, однако, тут же пишет: «В своих мемуарах Беннигсен… старается оправдать открытое расположение засады желанием сделать из засады «демонстрацию». Но это объяснение в сущности только неудачная попытка определения изменения
Кутузов должен был учесть в этот предусмотренный им опаснейший момент борьбы у флешей факт отсутствия Тучкова с его 3-м корпусом, хотя причина этого отсутствия не могла, конечно, тогда быть ему известной. Во всяком случае, нужно было считаться с создавшейся обстановкой. Бой становился с минуты на минуту все ожесточенней. Оглушительный рев артиллерии заглушал голоса стоящих рядом друг с другом людей. По усиленной (повторной) просьбе Багратиона, Кутузов приказал послать к флешам ему в подмогу три полка гвардии-Измайловский, Финляндский, Литовский, три кирасирских полка и гвардейскую конную артиллерию. Но не все они могли в полном составе подоспеть к флешам. Русские, не обращая никакого внимания на громящую их артиллерию, когда французы приблизились уже ко всем трем флешам (а не только к южной, первоначально намеченной), вступили в самый жестокий рукопашный бой. Командный состав принял полное участие в этих рукопашных схватках, которые сначала, во время этой третьей атаки, привели к занятию французами всех трех флешей, причем в разгаре боя Неверовский был ранен очень тяжко и с трудом вынесен его солдатами из боя, после того как его 27-я дивизия выдержала натиск, в котором она сражалась против окруживших было ее тройных французских сил. Еще больше пострадали гренадерские полки М. С. Воронцова, которые продолжали умирать, долго не уступая ни шагу, после того как их начальник и весь его штаб были либо перебиты, либо жестоко изранены в штыковом бою. Воронцова, раненного штыком, унесли замертво. Уже после истребления гренадер русские кирасиры бросились отбивать занятые флеши и штурмовым ударом выгнали засевших там французов, уничтожив в новой рукопашной схватке немногих французов, которым удалось остаться живыми из тех, кого кирасиры нашли во флешах.
Наполеон подтвердил свой приказ - во что бы то ни стало отбить флеши - и послал на помощь Мюрату и Нею одну из лучших дивизий, какими только располагал образцовый корпус Даву,-дивизию Фриана, очевидно, доверяя ей больше, чем первоначально посланной (и сейчас же возвращенной) им польской дивизии Клапареди. Бой возобновился с неслыханным ожесточением. Посылкой свежей отборной дивизии Фриана после страшных французских потерь в пятичасовой истребительной борьбе за флеши французский император показал явственно, что считает Багратионовы флеши центром великого побоища, от овладения которыми зависит исход борьбы. Русские подкрепления, по условиям местности, могли подходить медленнее, чем пришла к месту боя дивизия Фриана. Посылая Фриана, а затем и очень усиливая кавалерию, Наполеон уже был осведомлен, что та часть вызванных Багратионом подкреплений (именно дивизия Коновницына), которая спешно явилась на место боя, так как была сравнительно недалеко, сразу же повела штурм, отбивая флеши у французов, и выбила их в кровопролитном бою. Правда, приказ Наполеона был категоричен, и Ней снова овладел флешами, бросив новые, непрерывно подходившие к нему подкрепления, это произошло уже после прихода Фриана. Одновременно Наполеон приказал придвинуть ближе к флешам новые батареи. Не щадя снарядов, французская артиллерия громила поле боя, но и русская не молчала, нисколько не уступая неприятелю ни в энергии огня, ни в меткости. Что русские артиллеристы в течение всего сражения стреляли, не только не уступая, но превосходя меткостью стрельбы французов, это признавали многие из командного состава неприятельской армии. Но для Кутузова защита флешей была лишь очень важным участком боевого фронта, а для Наполеона здесь было решение участи всей войны. Ему не терпелось превратить борьбу против левого русского фланга в генеральное сражение, каковым для Кутузова она вовсе не являлась. Бородино для русских вовсе не было и быть не могло в точном смысле слова «генеральной битвой», т. е. тем столкновением, которое решает участь войны и оканчивает войну. Русский главнокомандующий видел, что войска Багратиона делают нечто сверх сил человеческих, истребляя лучшие, отборные корпуса Наполеона, но класть здесь всю русскую армию Кутузов не хотел.
Ней и Даву решили в помощь фронтальным атакам пустить в ход большое обходное движение.
Очень ясный отчет о двух неудавшихся неприятелю попытках обхода русских войск в разгаре борьбы на левом фланге (во время непрерывных атак флешей) дает свидетельство Бутурлина, очевидца и участника обороны флешей. «В это время (после провала пятой атаки - Е. Т.)маршал Ней, видя, что атака флешей… не подвигается, решил обойти их и двинуть корпус Жюно в промежуток между левой частью позиции и войсками генерала Тучкова. Если бы неприятелю удалось прорваться с этой стороны, то дела приняли бы тем более худой оборот, что не только они обошли бы семеновские укрепления, но и генерал Тучков был бы отрезан от остальной армии…» К счастью, генерал-лейтенат Голицын опрокинул и загнал в лес колонны Жюно, и новые попытки французов были также совершенно подавлены русской конной артиллерией и атаками русских кирасир. Тут же был вконец разгромлен подчиненный маршалу Даву, герцогу Экмюльскому, Вестфальский корпус: «Вестфальцы бросили сильные свои колонны в лес, который по своему положению - слева от (русских - Е. Т.)кирасир - давал возможность обойти кирасир с фланга. Но пехотные полки - Брестский, Рязанский, Минский и Кременчугской 2-го корпуса - бросились на вестфальцев, изрубили их в куски(курсив Е. Т.
– ред.) и овладели лесом».
Мы видим тут пример того, во что так часто обращалась «оборона» Кутузова в Бородинском бою!
Так кончилась первая попытка обхода русских сил перед флешами. А вот и вторая попытка, выявляющая всю глубину стратегической мысли главнокомандующего, предвидевшего опасность обхода левого крыла. Здесь борьба шла между 3-м корпусом Тучкова и почти в три раза превосходившим его по численности корпусом князя Понятовского. Понятовский задумал овладеть Утицким курганом. Этот пункт был важен тем более, что он командовал над всеми окрестностями и что неприятель
Развязка - не войны и даже не борьбы за левый фланг, а только за флеши - приближалась.
Большое наступательное движение, затеянное Багратионом в двенадцатом часу утра, столкнулось с контратакой французов,- и в этом встречном бою ярая схватка шла с ежеминутными колебаниями. Картечный огонь усиливался. Это была уже пятая атака флешей.
И вдруг русские солдаты в разгаре боя заметили издали, что Багратион медленно падает с лошади. Ближние ряды уже знали более точно о происшедшем несчастье… Картечная пуля попала в Багратиона и пробила берцовую кость. Этот момент и оказался переломным в борьбе за флеши, переломным, но не последним.
Послушаем очевидцев.
Офицер дивизии Неверовского Н. И. Андреев кратко и наглядно нарисовал картину того, что творилось на Багратионовых флешах в первые, утренние часы бородинского дня, когда Наполеон приказал королю Мюрату и маршалам Даву и Нею ударить на левый фланг русской армии совокупными силами. «С 25-го на 26-е в ночь, близко нас, у неприятеля пели песни, били барабаны, музыка гремела, и на рассвете увидели мы вырублен лес и против нас, где был лес, явилась огромная батарея. Лишь только была заря, то зрелище открылось необыкновенное: стук (грохот - Е. Т.)орудий до того, что не слышно было дополудня ружейного выстрела, все сплошной огонь пушек. Говорят, что небо горело; но вряд ли кто видел небо за беспрестанным дымом. Егеря наши мало были в деле, но дело везде было артиллерийское, с утра против Нея, Мюрата и Даву корпусов. Наша дивизия была уничтожена(курсив Е. Т.-ред.). Меня опять послали за порохом, и я, проезжая верхом, не мог не только по дороге, но и полем проехать от раненных и изувеченных людей, и лошадей, бежавших в ужаснейшем виде. Ужасы сии я описывать не в силах; да и теперь вспомнить не могу ужаснейшего зрелища. А стук от орудий был таков, что за пять верст оглушало и сие было беспрерывно… Тут перо мое не может начертать всей картины… Я отослал ящики назад, а сам поехал вперед к деревне Семеновской, которая пылала в огне. На поле встретил я нашего майора Бурмина, у которого было 40 человек.Это был наш полк…(курсив Е. Т.-ред.). Взойдя в лес мне встретилась картина ужаснейшая и невиданная. Пехота разных полков, кавалерия, спешившаяся без лошадей, артиллеристы без орудий. Всякий дрался, чем мог, кто тесаком, саблей, дубиной, кто кулаками. Боже, что за ужас! Мои егеря рассыпались по лесу и я их более не видал…» Начавшаяся на рассвете пушечная пальба даже в 10 часов утра продолжалась с неослабевающей силой. В 11 часов утра, когда Неверовский собрал свою дивизию, то оказалось, что от нее в живых осталось… семьсот человек.И другие дивизии, оборонявшие Багратионовы флеши, были не в лучшем положении. «Мы видели, как Семеновский полк, несколько часов стоя на позиции, не сделав ни одного выстрела, был ядрами уничтожаем… Два кирасирские полка, Новороссийской и Малороссийской… пошли на неприятельскую батарею. Картина была великолепная! Кирасиры показали свою храбрость: как картечь их ни валила, но хотя половиною силы, они достигли цели и батарея была их. Но что за огонь они вытерпели, то был ад!.. Я видел, когда сняли незабвенного нашего князя Багратиона с лошади раненного в ногу и как он был терпелив и хладнокровен; слезал с коня в последний раз и поощрял солдат отомстить за себя… Не берег себя и по привычке был в сильном огне. Он не вынес раны и вскоре умер… Скелеты полков нашей дивизии поступили к графу Милорадовичу в арьергард» 22.
Гибель Багратиона совпала с тем моментом, когда Наполеон направил на атаку флешей уже почти в три раза больше орудий, чем до сих пор, уже не 150, а больше 400 пушек. Когда в Багратиона попал осколок ядра, раздробившего берцовую кость,- он, зная, как может смутить солдат ранение их любимца, пытался некоторое время скрыть свою рану, но кровь заливала его и лилась на землю. Он стал молча валиться с лошади. Его унесли. Левое крыло несколько подалось назад, но продолжало биться с прежним мужеством: жажда мести за погибающего раненого героя охватила солдат. Кирасир Адрианов, прислуживавший Багратиону во время битвы, подбежал к носилкам и крикнул: «Ваше сиятельство, вас везут лечить, во мне вам уже нет надобности!» Прокричав это, Адрианов, как передают очевидцы, «в виду тысяч, пустился, как стрела, мгновенно врезался в ряды неприятелей и, поразив многих, пал мертвым».
Еще далеко было до конца сражения, но какой-то непосредственный и верный инстинкт говорил русским участникам и наблюдателям борьбы за Багратионовы флеши, что французские потери на русском левом фланге и у деревни Семеновской решительно никакой «победой» в этом месте не могут быть возмещены. Вот что видел и слышал участник и правдивейший наблюдатель, военный инженер Богданов: «Трепетное чувство сильных впечатлений и вместе величественное начало центральной битвы представило поразительное зрелище. С двух батарей у деревни Горки, по всей линии 6 и 7 корпусов, до деревни Семеновской, поднялся беловатыми клубами дым от многочисленной артиллерии, и все это в момент слилось в один неумолкаемый гром с огнем левого фланга. Все вокруг нас покрылось, в полном смысле слова, облаками густого дыма; ничего нельзя было видеть. Общий непрерывный гул грома, вой и свист бесчисленных снарядов колебали воздух, земля дрожала. Трудно определить время нашего напряженного состояния, не знаю, что совершается около нас и за нами? Явление редкое, небывалое! До тысячи орудий с обеих сторон гремели, и более 150 тысяч воинов сражались на каком-нибудь четырехверстовом протяжении, считая от деревни Горок до Утицы. История народов и по настоящее время не вписывала еще новой страницы о битве, подобной при Бородине, по числу павших воинов. Но странное, изумительное и непонятное дело: на четырех верстах неумолкаемого грома, яростном наступлении с одной и героической защиты с другой стороны, вдруг, как бы по мановению условного знака какой-либо силы, псе смолкло, слышны были лишь одни победные клики. Два полка нашей кавалерии в этот момент бурно мчались среди нестройной толпы бегущего неприятеля, нанося смерть и конечное поражение».