Босс скучает

Тэя Татьяна

Когда я с чашкой кофе подхожу ближе, замечаю, что Герман сидит на стуле в вольготной позе. Ноги широко расставлены, а плечи расслаблены. Кажется, его слегка отпустило.

— Ваш эспрессо, — подмигиваю я.

Когда делаю шаг обратно к плите, то что-то не даёт мне отойти. Опускаю взгляд и вижу, что Герман ухватил меня за край юбки и не пускает.

— Хм? — вопросительно смотрю на него.

— Я всё ещё размышляю насчёт пещеры. Там ты будешь только моя.

— Я всегда твоя, — уверяю я, нервно сглатывая.

Почему-то от его слов внутри

всё замирает. Это, конечно, не признание в любви, но очень похоже на что-то в том духе. Проявление собственничества? От Германа я его ещё ни разу не видела.

Его взгляд тускнеет, и я понимаю, что разговор ещё не окончен.

— Всё же я бы предпочёл не афишировать, что мы вместе, Варь.

— Ты предлагаешь мне делать вид, что я тебя не знаю? Ладно, на лекциях я могу соблюдать дистанцию, а в жизни? Это значит, мы больше никуда не ходим вместе, нигде не появляемся, как пара?

— Ты усложняешь…

— Нет, — перебиваю я, внезапно разозлившись, — я не усложняю, лишь развиваю твою мысль. Если нас где-то увидят, чик-чик, пара фоток, мы в соцсети и всех на потоке рвёт от нежданной новости. У аспиранта Островского роман со студенткой Мельниковой. А дальше следуют твои комиссии по этике и конфликты интересов, и ещё бог знает что.

Я что-то ещё болтаю в том же духе, меня не остановить.

— Варь, ну, Варь, — я вижу, что Герману не нравится моя пламенная речь.

Он отодвигает кофе в сторону и снова притягивает меня к себе на колени.

— Ты чего так завелась? Я лишь прошу быть тебя осторожнее. Я ещё подумаю, как поступить, чтобы не навредить ни тебе, ни мне.

«Навредить»? Мне совсем не нравится это слово, и я не понимаю, что вредного может быть в наших отношениях, но если Герман считает, что нам лучше не выставлять отношения на показ, наверное, стоит его послушать.

20

Следующая пара недель проходит очень странно. Вроде, у нас с Германом всё хорошо, но будто бы что-то и изменилось. Мне хочется увериться, что это я накручиваю себя, что ничего странного в том, что мы не афишируем наши отношения, нет, но не получается. Вот мне уже кажется, что и выходные мы проводим вместе реже, и что Герман по какой-то причине отдаляется от меня.

Наедине у нас всё по-прежнему прекрасно. Только вот я дошла до состояния, когда готова кричать о собственных чувствах на весь мир, тогда как Герман совсем не рвётся ответить мне тем же.

В университете проходит научно-практическая конференция, на которой каким-то образом в один из дней спикером оказывается Герман.

— Ты блатной, что ли? — я вклиниваюсь в его подготовку с чашкой кофе и бутербродами наперевес.

Ставлю всё аккуратно рядом с ноутом, на котором рождается его речь, и наглым образом плюхаюсь Герману на колени. Ничего — отвлечётся! Ему даже полезно. Сидит уже часов пять без перерыва на сон, еду и меня.

Герман ничуть не сердится, откидывается на спинку стула и обнимает меня за талию, побуждая наклониться и поцеловать его долгим поцелуем. Пальцы зарываются в волосы на моём затылке и мягко массируют кожу.

— Эй, а как же речь? — киваю я, когда его свободная пятерня ложится мне на ягодицу.

— Речь почти готова, — этот его взгляд из-под полуприкрытых век говорит о голоде совершенно другого рода.

Вместо того чтобы перекусить нормальной едой, Герман решает прерваться на куда более приятное занятие, и не то чтобы я возражала. Между нами постоянно искрит, и мы никогда не отказываем друг другу в близости.

Уже позже, когда мы лежим в темноте, я слушаю ровное дыхание Германа и смотрю на так и не погасший монитор компьютера, понимаю, что на мой вопрос Герман так и не ответил.

Для меня до сих пор загадка, как парень без связей и из простой семьи прокладывает себе дорогу в научной сфере. Герман совсем не похож на заумного ботаника. Да, мозги у него работают, как надо, и знания на уровне. Может, всё дело в его неоспоримых талантах. Герман может найти общий язык с любым человеком, он умеет очаровывать и располагать к себе. Да я и сама довольно быстро утонула в бездне его обаяния.

Во вторник, когда я сижу в большом зале и смотрю, как он выступает с докладом на конференции, невольно думаю, а многим ли первогодкам аспирантам позволено держать речь на таком знаковом для вуза мероприятии. Кажется, Герман единственная молодая звезда в этом метеорном потоке. Внимание аудитории он держит, а на вопросы, которые следуют после речи, отвечает нешаблонно и быстро.

После выступления я решаю пробраться за сцену и в прямом смысле слова запрыгнуть на Германа, я не видела его уже четыре дня, а короткие разговоры по телефону совсем меня не удовлетворяют. Да, знаю, он был занят, подготовка и все дела, а я эгоистка. Но иногда так хочется ей побыть.

— Привет, — я выхожу из-за горы аппаратуры в тёмном углу за сценой, как раз когда Герман направляется к спуску.

Я тут знаю всё, как свои пять пальцев, в прошлом году готовили в этом зале межфакультетское мероприятия, и я принимала участие в той жуткой самодеятельности. Здесь рядом ступеньки и выход из закулисья. И ни души, потому что основная часть народа покидает сцену с другой стороны, а Герман, на мою удачу, выбрал противоположное направление.

— Привет, — он улыбается легко и свободно, и через пару шагов оказывается рядом, подхватывает и прижимает к себе. — Отличный сюрприз, а то я видел тебя в зале, а потом ты куда-то пропала.

После его короткого, но крепкого поцелуя на душе теплеет.

Мне кажется, что я себя накрутила. Ну, конечно, вот он здесь, мой хороший, усталый и довольный, что всё получилось. Он просто готовился к выступлению, а я уж себе бог весь чего насочиняла.

Обнимаю его и с силой прижимаю к себе. Лбом утыкаюсь в плечо и закрываю глаза, чувствуя, как горячие ладони скользят по спине.