Бой песочных часов
Шрифт:
– Да, – кивнул Мирослав. – Но я не возьмусь за это.
– Почему? – возмутился Рихард. – Я же чувствую, что вы знаете!
– Понимаете, – Мирослав замялся, – дело в том, что...
– Дело в том, – перебила мужа Маргарита, – что все эти попытки нейтрализовать геопатогенное излучение выглядят шарлатанством. Люди никакой разницы не ощущают. Как им доказать, что зона перестала действовать или что она вообще была? А если потом все-таки кто-то в доме заболеет, кто будет виноват?
– Я вас понял, – кивнул Рихард и задумался.
– А какова природа этого излучения? – спросила
Мирослав и Маргарита синхронно помотали головами.
– Эффект формы, – сказал Мирослав.
– Что? – не поняла Оксана. – Это что-то незнакомое.
– Почему же? – улыбнулась Маргарита. – Ты никогда не слышала, что нельзя садиться на угол стола, нельзя, чтобы нож острым концом был направлен на человека, нельзя кровать ставить под потолочной балкой и тому подобное?
– Так это приметы, – неуверенно возразила Оксана.
– А приметы ж не из пустого места рождаются.
– Но что создает этот эффект?
– По-разному бывает. В нашем случае – это разлом или трещина в скале, которая проходит под домом. Ее острые края излучают волну, которую невозможно измерить никакими приборами. По крайней мере, мы пока о них ничего не знаем.
– А рамки, которые крутятся? – спросил Рихард.
Маргарита усмехнулась:
– Если лозоход не шарлатан, то он и без рамок все чувствует. Рамки – это для публики.
– Но вы так и не ответили на вопрос: какова природа этого излучения?
Маргарита растерянно замолчала. Вместо нее ответил Мирослав:
– Скажите, когда первобытный человек видел предметы, понимал ли он, что воспринимает электромагнитные волны определенной частоты, отраженные от поверхности?
– Но, думаю, он понимал, что воспринимает это глазами. Чем ты «видишь» эти зоны?
Мирослав задумался на секунду и показал рукой на область солнечного сплетения.
– Где-то здесь, – сказал он. – И под лопатками. Какое-то щекотание и мурашки. И еще что-то, что словами не объяснить. Если бы все люди испытывали эти ощущения, они придумали бы для них общепринятые названия, а так... как я объясню? Попробуй объяснить слепому, чем синий отличается от красного.
– И все-таки, как ты думаешь, какова природа той «волны», или «поля», которое ты ощущаешь своим желудком? Должны же быть хоть какие-то версии!
– Я не уверен... но, скорее всего, это что-то сродни гравитации.
– Гравитации? – удивилась Оксана.
– Да. По дому проходит так называемая «комариная плешь». Термин я позаимствовал у Стругацких. И вообще, их «Пикник на обочине» – это описание почти всех видов геопатогенных зон, только для наглядности усиленные. В реальности все намного слабее и медленнее, но каждый раз, перешагивая через «плешь», вы получаете что-то типа массажа внутренних органов методом их частичного утяжеления. Есть еще воронки, когда вектор гравитации как бы закручивается. Это, может быть, даже полезно, если в малых количествах, но долго находиться в таком месте опасно, так как возникают непредсказуемые мутации в клетках.
– А там был еще «ведьмин студень»! – оживился Рихард. – Такое бывает?
– Не знаю! – улыбнулся Мирослав. – Не встречал. А помнишь,
– Помню, конечно!
– Такие зоны возникают в местах разрывов. Они недолги и не так опасны, но тем не менее я бы не советовал идти по лесу и сбивать перед собой паутины или ломать ветви. Но люди этого не чувствуют.
– Значит, должен быть и «золотой шар»? – предположил Рихард. – Помнишь, который все желания исполнял?
– Конечно, есть! Люди называют их местами силы. Как правило, это точки выхода ровных конических или пирамидальных скал на поверхность земли. Этакие «лысые горы». Вот там «щекотку в желудке» могут почувствовать многие.
– А ты, случайно, не знаешь таких мест? – у Рихарда загорелись глаза.
Мирослав загадочно улыбнулся и пожал плечами.
Оксана вспомнила поляну и камень возле Новой Трешки. Участники первого похода описывали свое состояние там как «мурашки по коже» и необъяснимый страх. Раньше Оксана не придавала значения тому, что после их возвращения дела както слишком быстро пошли в гору. Всего за пару месяцев Алена заработала денег на квартиру, Алексей внезапно из водителя превратился в директора, а Соня наконец-то стала его почти официальной женой. А что получил Павел?
Однажды он сказал, что больше всего на свете хочет, чтобы его взбалмошная жена наконец-то успокоилась и стала домашней. Выходит, что и его желание исполнилось: сейчас Алена передвигается по новой квартире в инвалидной коляске с абсолютно «спокойным» выражением лица.
– Ты уверен, что тебе это надо? – усмехнулась Оксана. – Вспомни, что «золотой шар» вытаскивает глубинные мечты, о которых ты можешь даже не подозревать. И не факт, что ты обрадуешься, когда они сбудутся.
– Не думаю, что в глубине души я желаю лишиться чего-то ценного, – ответил Рихард. – А все остальное – балласт.
– Хочешь сказать, что готов с легкостью расстаться со своим богатством?
– Ну, может быть, и не с легкостью...
– А чего хочешь попросить у «шара»?
Рихард задумался и, помолчав немного, сказал:
– Есть анекдот: пришел мужик в магазин игрушек и говорит: «У вас юла бракованная». Его спрашивают: «Не крутится?» – «Да нет, крутится». – «Не гудит?» – «Да нет, гудит». – «Ну а что тогда?» – «Не радует!»
Все улыбнулись бородатому анекдоту.
– Так вот: я хочу вернуть то состояние души, когда «юла радует».
– Где же ты его потерял?
Рихард пожал плечами.
– Знать бы где... В детстве, помню, она еще радовала, но папина бритва была намного интереснее. Потом папин автомобиль... потом что-то еще... и вот, казалось бы, ты всего достиг. Рай! А бах... и не радует. И достигать-то больше вроде бы нечего.
– Да ну! – усомнилась Маргарита. – Можно, например, путешествовать.
– Ну да... на какое-то время это увлекает. Но по большому счету все курорты, музеи и горные тропы одинаковы. Там на верблюде, там на дельфине... но везде комфорт пять звезд. Тот же рай... – Рихард махнул рукой. – Единственное, что интересно вспоминать, это тибетский монастырь. Я несколько дней жил вместе с монахами по их законам и распорядку.