Боярин. Князь Рязанский. Книга 1
Шрифт:
Конвойные с обеих сторон стали хлестать упряжку, и она, рванув, понеслась по дороге к переправе. Комендантский взводный уже предупредил привратников, и карета с сопровождающими проскочила шлюзовой мост, и выскочила за «киевский кордон», как пробка из бутылки шампанского. Ворота кордона сразу затворились. На той стороне ещё долго кричал и бранился «путешественник», но мы его уже не слушали.
Побившись в ворота около получаса, «туристы» уехали. Я полагал, что Поппель поехал в Гомель. Не дурак же он, чтобы действительно ехать в Киев к Султану.
Так и вышло. Поппель поехал в Гомель, провёл там три дня и вернулся в Минск. Потому, с кем встречался в Гомеле Поппель, я понял, что игра Михаила Гомельского Папой принята. А Поппель встречался с моими людьми, игравшими роль моей тайной оппозиции, о чём они и прислали мне сообщения.
Через некоторое время пришло известие, что в Минске Поппель остановился в сдававшемся казной в аренду особняке казнённого Радзивила Остиковича, и, почти ежедневно, устраивает там приёмы, тратя очень много средств.
— Негоциант… Твою дивизию, — покачал я головой, прочитав сообщение.
А потом пришло письмо от самого Поппеля, с просьбой об аудиенции, и о его злоключениях при попытке приехать ко мне в Лоев лично.
Я ответил ему, что намереваюсь находиться в Минске в своей резиденции с первого марта, и приглашаю его на торжественный приём, посвящённый наступлению нового 6964-го лета.
Только что отстроенная трёхэтажная резиденция наместника российского царя стояла на взгорке в излучине реки Свислоч. Это было внешне простое, без особых украшений здание из красного кирпича. Его особенностью были широкие частые застеклённые окна фасада и широкое не очень высокое крыльцо с двусторонними лестницами и кирпичными перилами. Я не любил «излишеств». Территория резиденции была обнесена копьеобразным высоким металлическим «забором».
Перед зданием была разбита большая клумба с фонтаном в центре. Дорожки и площадь перед зданием посыпана битым кирпичом. Отходы и брак в производстве не истребимы, а кирпича у нас в Лоеве делали много.
В Минск я приехал инкогнито за три дня до приёма, и тихонько принимал у себя в кабинете годовые отчеты наместнической службы. Поэтому на втором этаже кипела суета вперемежку с повседневной работой. Жилые комнаты на третьем этаже были пусты. Левое, гостевое, крыло этажа, было закрыто.
Отчёты, состоящие из двух форм: цифры и справка, сводились к одному: «сколько и чего было посеяно, где именно оно росло, какой урожай взяли, сколько съели, сколько порченого скормили скоту». Выходило, что мы были в плюсе. Хотя мои тайные прогулки по городу особой радости на, отнюдь не упитанных, лицах горожан, я не заметил. Я вызвал голову Большого Приказа Бельского и Ревизора.
— Иван Владимирович, — обратился я к Бельскому, я смотрю, в закромах по уездам имеются излишки.
— Есть чуток…
— На рынках, что рожь, что пшеница — в большой цене. Князья и торговые общины, скупили зерно на корню, а торговать не торгуют. По амбарным книгам у них большие избытки. Вот и ревизор в справке пишет. Восемьдесят процентов лежит по «сусекам». Кстати, чуток, это сколько? — Спросил я, видя цифры в справке ревизора.
— Процентов шестьдесят от заложенного… должно быть…
— Восемьдесят, Иван Владимирович. Тоже восемьдесят процентов. И ещё. Больше половины запасов лежат на хранении у «хлеборобов». И лежит в сырости. Очень много пророщенного. Вы сами имейте ввиду… и «хранителям» сообщите, что казна, зерно, пророщенное больше чем на два миллиметра, брать не будет. Сигизмунд Гершевич будет очень придирчив… Так ведь?
— Таки да, — сказал ревизор.
— План реализации зерна населению у нас есть, и он не выполняется. Пока я здесь, давайте согласуем его корректировку. Жду вас послезавтра с утра.
Балов в России сейчас ещё не проводили. Народные гуляния не запрещали. Скоморохи с медведями и балалайками ходили, а вот коллективно отплясывать знать ещё не привыкла. И это меня радовало. К сегодняшнему мероприятию служба государева наместника готовилась почти год, с перерывом на борьбу с мятежными князьями.
— Наместник Царя России в Великом Княжестве Литовском Рязанов Михаил Фёдорович! — Объявил церемониймейстер.
Я вошёл в большой, ярко освещённый новыми газовыми лампами зал, и быстро прошёл в актовую зону, находящуюся на небольшом возвышении, где стоял большой деревянный стул, с красной подушкой сидения и подлокотниками, инкрустированными золотом. Верхняя часть спинки кресла была выполнена в виде золотого двуглавого орла.
Я встал рядом с ним и обвёл зал взглядом. Он был полон. Сидячих мест в зале, кроме небольших мягких скамеечек вдоль стен, не было. Почти все смотрели в мою сторону.
— Царь России Василий Васильевич и Великий князь Московский Иван Васильевич! — Громко объявил церемониймейстер.
Все вздрогнули, и по залу прошёл шум, как от вдруг налетевшего ветра. Обе двери широко распахнулись, и в окружении охраны вошли оба правителя Руси. Из подсобного помещения, пока все взоры были направлены в противоположную сторону, вынесли такой же трон, и установили его рядом с первым. Оркестр, находившийся за портьерой, заиграл «Прощание Славянки», а хор грянул:
Много песен мы в сердце сложили, Воспевая родные поля. Беззаветно тебя мы любили, Святорусская наша земля. Высоко ты главу поднимала, Словно солнце, твой лик воссиял, Но ты жертвою подлости стала Тех, кто предал тебя и продал. И снова в поход труба нас зовет. Мы все встанем в строй И все пойдем в священный бой. Встань за Веру, Русская земля! Ждут победы России Святые, Отзовись православная рать! Где Илья твой и где твой Добрыня? Сыновей кличет Родина-мать. Под хоругви встанем мы смело Крестным ходом с молитвой пойдем, За Российское правое дело Кровь мы русскую честно прольем. И снова в поход труба нас зовет. Мы все встанем в строй И все пойдем в священный бой. Встань за Веру, Русская земля!Царь остановился по середине зала и замер, вслушиваясь в слова. Дослушав, махнул рукой, покачал головой, и поднялся по ступеням. В след за ним поднялся и Иван. Он шёл, опустив голову, то же находясь под сильным впечатлением от песни.
Правители осмотрели зал, и заняли своё законное место.
Я подошёл к каждому, и каждому поклонился, а потом обратился к обоим сразу:
— Великий Государь Василий Васильевич, и Великий Князь Иван Васильевич! Спасибо за оказанную вами честь посещения нашего скромного собрания, посвященного подведению итогов прошедшего лета. Разрешите начать доклад?