Боярин. Князь Рязанский. Книга 1
Шрифт:
— Хрен тебе, Михась… Закон — есть закон, вон, твой дружка, — он показал на Ивана, — уже копытом роет, так крикнуть — «свершилось», хочет.
Он снова постучал по графину и крикнул:
— В опочивальню!
Вокруг загудели, засвистели гости, и мы с женой, под шум и гам начали подниматься по широким лестницам на третий этаж. Это было так для меня неожиданно, что меня пробил холодный пот. Я совсем не был готов к исполнению… своей роли мужа. Зато тёща, как оказалось, уже была на верху
Иван, постегав кровать, и изгнав из неё всех злых духов, вышел и прикрыл дверь.
— Вот те на… — сказал я единственное, что пришло мне на ум. — Никак не ожидал.
Невеста молчала. Я подошёл к ней, и слегка приподнял вуаль. Оттуда появились сначала маленький, но упрямый, подбородок, слегка припухшие, накусанные от переживаний губки, маленький носик, а потом закрытые глаза. Откинув вуаль, я поцеловал сначала их, а потом губы. Её глаза раскрылись. Она с прищуром посмотрела на меня, а потом ткнула меня кулаком в живот.
От неожиданности и от точного попадания под «дых», я согнулся. Она рассмеялась и поцеловала меня в макушку.
— Свершилось! — Кричал Иван, сбегая вниз по лестнице, и вбегая в зал к гостям. Он размахивал ночной рубашкой, как флагом Японии, на белом фоне которого, краснело восходящее солнце моего рода. Зал взвыл. Захлопали пробки Лоевского ягодного шампанского. Царь и старший Шост бросились друг к другу обниматься, роняя свои и чужие стулья.
На следующий день по моему приглашению Поппель пришел сразу после обеда. Я как раз заваривал турецкий кофе, присланный мне султаном лично. Султан в это время находился в Киеве. Это был его алаверды, на мой подарок в виде мятежных князей.
— Посол Императора Римской Империи Никола Поппель, — доложил вестовой и передал мне его верительную грамоту.
— Введите гражданина посла, — сказал я.
В дверь вошел давешний, долговязый, по выражению царя — «хлыщ». И сегодня он выглядел броско и вызывающе многоцветно.
— Здравствуйте, господин наместник! Очень рад нашему знакомству. Вчерашний ужин был фееричным… Такой фонтан эмоций… Это очень по-русски… Спасибо… — восторженно и торопливо заговорил он.
Я поднял руку ладонью вперёд, останавливая его поток слов. Если кто-то говорит быстро, значит тебя хотят «заговорить». Обычный приём жуликов и цыганок.
— Мы уже встречались с вами, хер Поппель, — сказал я, делая ударение на слове «хер».
— Разве? — Удивился он. — Где?
— На кордоне Лоева…
— Не может быть, — недоуменно сказал Поппель, вглядываясь в моё лицо. — Я никогда не забываю лица, — сказал он, пожимая плечами.
— А так? — Скорчил я рожу.
Он махнул рукой, словно отгоняя наваждение.
— Майн год… Какой вы разный!
— Как и вы, Хер Поппель! Вы тоже — очень разный… Очень, — сказал я, прищурив левый глаз. Так всегда делал мой командир, пытаясь вывести собеседника из стабильного психологического состояния.
— О чём вы, господин наместник? Я простой путешественник и немного негоциант…
— И немного шпион, — сказал я тихо.
Поппель спокойно смотрел на меня. Тоже, кстати, слегка прищурив левый глаз. Ни одна жилка на его лице не дрогнула.
— Мне лень играть с вами в прятки, Поппель. Я хочу вас использовать, как курьера, который обязательно доставит сообщение Главе Кафолической Церкви. Вы сообщите папе Алонсо, что вы — единственный шпион, которого я оставляю в живых, если он, Алонсо, не уберёт свою сеть из России. Через тридцать дней, после того, как вы доберётесь до его резиденции, я стану их убивать, одного за другим. У меня есть списки.
Он продолжал спокойно меня слушать. Даже стал чуть-чуть улыбаться.
— А вы себе не много позволяете, молодой человек? — Спросил он вдруг, голосом, совершенно лишённым заискивания и присмыкания. — Вы ведь тоже человек… И так же, как и все, смертны. — Он усмехнулся уже более открыто, но всё же сдержано, и несколько устало.
— И даже внезапно смертен, — не удержался я от банального продолжения, — но о том, что оно банально, знал только я.
Поппель удивлённо поднял на меня глаза.
— О… о чём вы? — Спросил Поппель.
— Вы же сейчас можете легко меня убить. Если захотите… Так ведь? Именно об этом вы сейчас подумали?
Глаза его слегка расширились. Потом он сжал губы, нижнюю чуть выпятив вперёд, пожал плечами, и спросил, вероятно, сам себя:
— А, почему, в сущности и нет?
Он выбросил вперёд правую руку, и из неё вылетел небольшой стилет. Расстояние между нами было около полутора метров. Стилет, перевернувшись в воздухе, звякнул о стекло и упал на стол.
— Хорошее стекло, прозрачное. Наши ещё такое не льют, — голландское, — сказал я. — Вполне сносно метаете ножички, кстати. Ещё что есть? Яды? Стрелы?
— Дэвил, — ругнулся он, вскочил с кресла, и рванул в строну широкую пряжку ремня, одновременно надев её на правый кулак, как кастет с очень длинными острыми шипами.
Я щёлкнул пальцами, и он завалился на пол, парализованный ядом впившейся ему в лоб маленькой стрелки, выпущенной из духового ружья.
В кабинет зашел Фомин с двумя своими сотрудниками тайных дел.