Боярин
Шрифт:
— Нешто и его так же с плетками холопы столичных мироедов гонять будут? — ехидно поинтересовался присутствующий при разговоре Пантелей, глядя при этом на мой расцарапанный лоб.
— Не баись, Пантелей, — остановил я его недоверие, выставив перед собой раскрытую ладонь. — Дай срок, встречусь со Светлейшим… Да я тебе уже говорил, что как только Петр Александрович узнает ведомую мне информацию, так Залесский вмиг головы лишится.
А то Светлейший Князь поверит тебе, а не Залесскому? — недоверчиво прищурил глаз мужик.
— А кто такой Залесский? — фыркнул я презрительно,
— Может, и врать ты здоров, Дмитрий, — вдруг тяжело вздохнул седой. — Может, и на беду ты у нас объявился. Да только все одно Данилка мой рано или поздно сгубит свою головушку. Вот как пойдет в обозе с этими ворами, так и натворит бед. Не простит им свою Наську.
Видя, как посмурнели лица всех присутствующих, я решил не уточнять, кто такая Наська, и что с ней случилось. Надо будет, расскажут сами, а еще больше бередить душевную рану добрым людям не хотелось.
— Потому одна надежа на справедливость Светлейшего Князя, да на то, что ты не все врешь, Дмитрий, — продолжает говорить мужик, — Может, и правда знаешь чего такого, от чего головы у энтих иродов послетают.
— Знаю, Пантелей, знаю. Да вот только отстал я от князя из-за ранения. Теперь не знаю, как и выбраться отсюда.
— Ну, мы чай в ямском приказе служим, — хлопнул себя по колену мужик. — Можем и пособить в энтом деле с первой оказией. А ежели ты действительно на государевой службе состоишь, да еще и к Светлейшему Князю близок, то нехай воевода в наш приказ грамоту отпишет.
— Да в том-то и загвоздка, мужики, — со вздохом развел я руками, — что служба моя тайная, и хоть воевода и знает о большом ко мне княжеском благорасположении, но о моих высоких полномочиях ему знать не положено. Но, что-нибудь придумать придется.
За разговором время пролетело незаметно. С удивлением узнал, что ямщики, это не подобие таксистов из моего мира, а такие же служивые, как, например, стрельцы. Если проводить аналогию, то ямской приказ можно сравнить с автомобильными войсками. Естественно, в открытую я об этом не расспрашивал, но часто и наводящие вопросы вызывали у мужиков удивление моей неосведомленностью. Поэтому, чтобы не пришлось плести им про отрезанный от мира монастырь, перевел разговор на боярина Залесского.
Володька с Пантелеем многое поведали о воровстве столичного боярина с подручными. Например, о том, как по пути следования к порубежью продовольственных обозов, распродавалось на сторону качественное зерно, а взамен за бесценок скупалось порченное сыростью и плесенью. Слушая о подобном беспределе, в очередной раз заверял о том, что всеми силами поспособствую скорейшей расправе над преступниками. Почему-то верилось, что князь ничего не знает об этих делишках, а узнав, не одобрит. Но, как бы то ни было, участие Залесского в заговоре Светлейший точно не простит. Однако и тут оставалось сомнение, высказанное Пантелеем: отчего бы Петру Александровичу доверять мне больше, чем столичному боярину? Из-за того, что я пару раз случайно спас ему жизнь? Дык в том-то и дело, что случайно.
Когда за окошком начали сгущаться сумерки, явился Данила и сообщил, что инцидент с боярскими холопами пока остался без последствий — ни стрельцы, ни кто другой для разбирательства и расправы не явились. В принципе, этого и следовало ожидать. Даже удивительно, что я поддался страху, посеянному рыжим Федуном. Неужели, зная о благорасположении ко мне Петра Александровича, воевода послал бы на меня стрельцов? Если и допустить, что он в сговоре с Залесским, то в любом случае убрать меня постараются тихо, не привлекая лишних свидетелей. Но в предательство военачальника крепости не верилось, а потому я решил вернуться на ночь в его дом. Надо бы попытаться освободить Савелия и поговорить о возможности моего следования в столицу для встречи с князем..
— Дмитрий, — обратился Пантелей, когда мы дошли до его дома. — Ты это, ну, маво Данилку тоже к себе возьми на службу, а? А то пропадет парень. А так вон Володька за ним присмотрит.
— На какую службу? — не понял Данилка.
Я, уже забыв о своем обещании Владимиру, чуть было не повторил его вопрос, но вовремя опомнился.
— Да не вопрос, — а что еще оставалось ответить?
Воевода был уже дома и, когда я вошел, как раз ужинал в кругу семейства. Общее беспокойство вызвал мой расцарапанный лоб, но я отмахнулся от расспросов, заявив, что просто неловко поскользнулся.
Вопреки моим ожиданиям, Афанасий Егорыч легко согласился отправить меня в столицу. Более того, было видно, что он даже обрадовался моей просьбе. Причина этого тут же выяснилась.
— Алена Митрофановна непременно срочно хочет в столицу отправиться, — сообщает воевода и прерывается, чтобы с громким шипением и хлюпаньем высосать из деревянной ложки горячее варево. — Через неделю Никита Олегович с обозом тронется, так вот жешь невмоготу ей ждать. Готова одна в путь отправиться.
Помешивая в миске пышущую паром уху, пытаюсь сообразить, о ком толкует Афанасий. Наконец до меня доходит, что речь идет о той самой Алене, которую мы спасли от бандитов.
— А я ж, Дмитрий Станиславович, и одну ее отпустить не могу, и в сопровождение дать некого, — продолжает объяснять ситуацию воевода. — Казаки почти все с Петром Александровичем ушли. Не стрельцов же лапотных боярышне в сопровождение давать? А ежели и стрельцов, то под чьим началом? У меня ж в стрелецком приказе почти всех начальных людей повыбивало. Да и самих стрельцов половина всего. Сам видел, каких щенков в приказ принимать приходится. Не считая полуголовы, двое сотников, да один толковый урядник остался…
— Да понимаю я тебя прекрасно, Афанасий Егорыч, — прерываю стенания воеводы, обжегшись-таки ухой. — Я-то чем помочь могу? Попросить у Светлейшего Князя, чтобы направил в твое распоряжение толковых командиров?
— Дык, я ж тебе об Алене Митрофановне толкую, — видя, как я втягиваю воздух в обожженный рот, Афанасий подает мне кружку с холодным компотом. — Ежели ты в столицу собрался, то возьми ее под свою опеку. А я тебе полдюжины стрельцов дам в сопровождение. А? Ну, или десяток. Мало ли кто из энтих недобитков по окрестностям шляется.