Боярыня Матвеева

Русакова Вера

Есть, конечно, выход очень простой: продать фабрику, дом, получить разрешение на выезд и уехать. Будь она одна – это было бы легко, но как везти матушку Флору, которая из дома не выходит? И куда? На родину предков, в Шотландию? Прекрасная мысль: там как раз гражданская война, республиканцы и протестанты истребляют монархистов и католиков. Самое то для вас, леди Гамильтон. В Гессен-Кассель, на родину матушки Флоры? В Вологду или Архангельск? Вот это более выполнимо, но кто помешает Паулю добраться до них и там? И да, если они продадут фабрику и повезут с собой сундуки с серебром – Паулю будет очень удобно их ограбить.

В

конечном счёте Мэри решила поговорить со свекровью о возможном отъезде – по возможности тайном, но в первую очередь подкупила через бесценную Дашу служанку Пауля – дабы знать, где, когда и что он делает.

А ещё стала обходить, несмотря на траур, знакомых, продолжая наводить справки – на этот раз не о подаче челобитных, а о делах, планах и друзьях молодого Краузе.

Глава 9

В результате она узнала, что Пауль задолжал жалованье слугам. Набрал в долг у всех своих друзей, даже у дьяка Щеглова, с которым сумел закорешиться – и то успел взять в долг. Хуже всех пришлось пастору Розенхайму – в чаянии дядиного наследства Пауль ободрал бедного священника как липку. Меж тем наследство пролетело мимо, и молодой Краузе пытался спасти свои финансы, удваивая ставки и рискуя за карточным столом, но получалось плохо. Все эти ценные сведения Мэри заносила в отдельную тетрадку, надеясь использовать их в качестве оборонительных средств, и горько жалела о том, что о сеансах запрещенных игр узнавала только постфактум: сообщили бы ей хоть раз, что «Пауль сейчас за картами» – и она перешла бы от обороны к наступлению и донесла властям. Однако все эти военные планы были отменены по не зависящим от неё причинам.

– Господин Пауль исчез, – радостно сообщила однажды Даша. – Его служанка сказала.

Выяснилось, что в один прекрасный день Пауль собрал часть вещей и сообщил служанке, что уезжает на два дня. Прошло два дня, потом ещё два, потом неделя.

Мэри вздрогнула: неужели бог избавил её от Пауля без каких-либо подлых поступков с её стороны?

Несколько дней спустя вдов Краузе навестили капитан Фрид и пастор Розенхайм.

– Этот дом – последнее место, где стоит искать Пауля, – сказала им матушка Флора.

– Это и есть последнее место, в котором мы его ищем, – вежливо ответил Розенхайм.

– Дамы, – спросил Герман Бек, – вы не могли бы помочь нам?

– Оказать гостеприимство моим родственникам, – уточнила его жена Гретхен.

– Мы переезжали в такой спешке, что плохо сделали крышу. Сейчас в половине комнат течёт, нам их негде разместить.

– Их – это кого?

– Мою двоюродную сестру с мужем. Муж её шотландец, как и ты, Мэри. Они приехали в Москву по торговым делам отца кузины.

– Это можно, – кивнула Флора Краузе, – Мужчин без женщин я бы не пустила, это неприлично, а вот супружескую пару – можно.

– Спасибо вам! Я уж думал, не купить ли нам дом Пауля, но слишком разорительно покупать целый дом ради людей, которые приехали на месяц, много – на два.

Оказалось, что многочисленные кредиторы Пауля добились продажи остатков его имущества. О самом Пауле ничего не было известно.

– Может, он умер? – предположила Флора.

– Может, – легко согласился Герман. – Но, скорее всего, скрывается. Его здорово напугали.

– Кто?

– Это целая история. Есть здесь такой офицер – Александр Гипсон. Милый человек, увлекается ботаникой.

Однажды к нему подошёл едва знакомый стрелецкий офицер и предупредил: на тебя поступил донос, якобы ты собираешь растения и занимаешься ворожбой. Поберегись! Гипсон не поверил, но вечером рассказал об этом своей экономке и одновременно любовнице. Та как раз поверила, пришла в ужас, хотела даже сжечь его гербарии. Парень гербарии жечь отказался, но он добрый и решил уступить взволнованной женщине. Хотя было уже поздно, собрали все папки с растениями и принесли ко мне – прятать. Утром следующего дня нашу парочку разбудили приказные дьяки, искавшие травы и колдовские снадобья.

Для Александра и его дамы дело ограничилось испугом, но он оценил опасность занятий ботаникой и проникся благодарностью как к тому стрельцу, так и к экономке. Некоторое время назад офицер-благодетель вдруг стал расспрашивать Гипсона о различных обитателях Немецкой слободы, и бедный парень вертелся, как уж – и тайны своих знакомых выдавать не хотел, и спасителя обманывать было неловко. А совсем недавно этот стрелец сказал Гипсону: «Ты знаешь Пауля Краузе? Передай, что ему грозят такие неприятности, перед которыми обвинение в колдовстве покажется бледной тенью. Лучше всего ему уехать из Москвы.» «Куда?» «А это пусть сам решает.» Гипсон плохо знал Пауля, но тем не менее пошёл его предупреждать. Ваш родственник пошёл пятнами уже на середине рассказа.

Оказалось, что некоторое время назад Пауль и его приятель, капитан Фрид, напились и стали стрелять по галкам. Так метко стреляли, что ни одна галка не погибла, но зато Пауль прострелили надвратную икону у ближайшего монастыря.

– Не может быть, – не поверила Мэри, – Пауль хорошо стреляет.

– Хорошо. А капитан Фрид – так просто отлично. Я ж сказал – оба пьяные были.

Но при виде простреленной иконы Фрид протрезвел от страха: за такое святотатство можно пойти в Сибирь или даже сгореть в срубе. Монахи были на службе, а может, и где-то в другом месте, прохожих, кроме них – никого; Фрид увёл друга и они уже считали, что пронесло. Когда же Пауль получил предупреждение, то решил, что лучше его послушаться и скрылся.

– И на следующее утро к нему пришли дьяки?

– Нет.

«Вот почему мне это рассказывают только сейчас? Почему я не узнала об этой истории тогда, когда спор о наследстве был в самом разгаре? Нет, понятно почему: Пауль и капитан стрельбу по галкам тщательно скрывали, и от меня в первую очередь.»

– А как зовут стрелецкого офицера? Ну, который предупредил?

– Гипсон мне не сказал, а может быть, и сам не запомнил. Он ещё плохо говорит по-русски и очень плохо запоминает русские имена.

– Ну, с экономкой-то он договорился.

– Мэри!

– Для разговоров с экономкой много слов не надо. А потом, экономка его уже служила в немецком доме, кое-как изъясняется на нашем языке. Почти как ваша Дарья.

– Дарья говорит уже довольно прилично, целыми фразами.

Мэри и Дарья приготовили комнату для гостей. Кузина Гретхен, Цецилия, оказалась молоденькой блондинкой лет восемнадцати, по-детски пухленькой, с голубыми наивными глазками. Её муж, Роберт Дуглас, красивый мужчина, чем-то похожий на портрет герцога Бэкингема, явно обрадовался встрече с соотечественницей. Он взахлёб стал рассказывать про своё участие в недавней гражданской войне, про вынужденный переезд в Бранденбургскую Померанию и брак с Цецилией.