Бойцовский клуб (перевод Д.Савочкина)
Шрифт:
— Ты должен увидеть, — говорит Тайлер, — как первое мыло было сделано из героев.
Подумай обо всех животных, использованных при испытаниях различных продуктов.
Подумай об обезьянках, запущенных в космос.
— Без их смерти, их боли, без их жертвы, — говорит Тайлер, — мы не имели бы ничего.
10
Я останавливаю лифт между этажами, пока Тайлер расстёгивает свой ремень. Когда лифт останавливается, суповые тарелки перестают тарахтеть, и грибной пар устремляется к потолку, как только
Тайлер начинает тужиться и говорит: — Не смотри на меня, а то я не смогу сходить.
Суп — это сладкий томатный бисквит с cilantro и моллюсками. Кроме двух людей, никто больше не услышит запаха чего-то постороннего, добавленного нами.
Я говорю: «поторапливайся», и оборачиваюсь через плечо, чтобы посмотреть на Тайлера, погрузившего в суп свои последние полдюйма. Это выглядит по-настоящему смешно, словно огромный слон в белой официантской рубашке и галстуке бабочкой пьёт суп своим маленьким хоботом.
Тайлер говорит:
— Я же сказал, не смотри.
В двери лифта прямо предо мной маленькое окошечко, размером с лицо, через которое я вижу служебный коридор для банкета. Поскольку лифт стоит между этажами, мой вид похож на вид таракана на зелёном линолеуме, и отсюда, с тараканьей точки, зелёный коридор вытягивается вдаль к горизонту, мимо полуоткрытых дверей, где титаны и их гигантские жёны выпивают бочки шампанского, и восхищаются бриллиантами, одетыми друг на друга, больше, чем я когда-либо видел.
«На прошлой неделе», — говорю я Тайлеру: «на рождественской вечеринке Империи Адвокатов Штата, я поднял свой, и засунул его во все из апельсиновые желе».
На прошлой неделе, говорит Тайлер, он остановил лифт и напердел на целую тележку Boccone Dolce для чая Молодёжной Лиги.
Тайлер знает, как хорошо меренга впитывает запахи.
С тараканьего уровня мы слышим, как несчастный арфист играет на своём инструменте, в то время, как титаны вонзают вилки в только что поданного барашка, и каждый кусок — размером с целую свинью, а каждый рот — размером со Стоунхендж янтаря.
Я говорю: «ну давай уже».
Тайлер говорит:
Я не могу.
Если суп будет холодным, они отошлют его обратно.
Эти великаны, они могут послать что-то назад на кухню просто так, без причины. Они просто хотят посмотреть, как ты бегаешь вокруг них за их деньги. На подобных ужинах, банкетных вечеринках, они знают, что чаевые уже включены в счёт, поэтому они обращаются с тобой, как с грязью. На самом деле, мы ничего не относим обратно на кухню. Слегка подвиньте на тарелке, подайте это кому-нибудь другому, и внезапно всё станет отлично.
Я говорю: «Ниагарский водопад». Река Нил. В школе все мы думали, что если поместить чью-то руку в тарелку с тёплой водой, пока он спит, то он обмочится прямо в постель.
Тайлер говорит:
— О-о.
За моей спиной Тайлер говорит:
— О-о, да. О-о, у меня получается. О-о, да. Да.
Сквозь полуоткрытые двери танцевальных залов в служебном коридоре слышно шуршание золотых, чёрных и красных юбок, таких же длинных, как золотые бархатные занавеси в старом Бродвейском Театре. Сейчас и снова здесь парочки Кадиллаков седанов, утопающие в коже, со шнурками на месте ветровых стёкол. А над машинами летит город солидных небоскрёбов в красных рекламах.
«Не слишком много», — говорю я.
Мы с Тайлером — террористы сферы обслуживания. Диверсанты солидных вечеринок. Отель оплачивает солидные вечеринки, поэтому, если кому-то нужна еда, он получает еду, и вино, и Китай, и фарфор, и официантов. Они получают наш труд, всё в одном счёте. И поскольку они знают, что они не могут припугнуть тебя чаевыми, ты для них просто таракан.
Тайлер однажды обслуживал солидную вечеринку. Тогда-то Тайлер и превратился в официанта — террориста. На этой первой вечеринке Тайлер накрывал рыбную перемену в этих белых и хрустальных облаках дома, который будто парит над городом на стальных ногах, погружённых в склон холма. Через какое-то время после подачи рыбной перемены, когда Тайлер мыл тарелки после томатной перемены, на кухню зашла хозяйка с листом бумаги, колышущимся, как флаг, так сильно у неё дрожали руки. Сквозь сжатые зубы Мадам поинтересовалась, не видели ли официанты кого-нибудь из гостей, спускающимся вниз по коридору, ведущему в спальную часть здания? Особенно гостей-женщин? Или хозяина?
На кухне находятся Тайлер, и Альберт, и Лен, и Джерри, моющие и ставящие на место тарелки, и помощник повара, Лесли, поливающий чесночным маслом артишоковые сердца, фаршированные креветками и овощами.
— Мы не должны ходить в эту часть здания, — говорит Тайлер.
Мы входим через гараж. Всё, что мы должны видеть — это гараж, кухня и столовая.
Хозяин входит, становится за спиной своей жены и берёт лист бумаги из её трясущихся рук.
— Всё будет в порядке, — говорит он.
— Как я могу смотреть на всех этих людей, — говорит Мадам, — пока я не узнаю, кто это сделал.
Хозяин положил открытую ладонь на задний вырез её белоснежного вечернего платья, которое стоило всего этого дома, и Мадам сразу подтянулась, её плечи выровнялись, и внезапно воцарилась тишина.
— Они — твои гости, — сказал он, — и это очень важная вечеринка.
Это выглядело по-настоящему смешно, словно чревовещатель приводил в движение свою куклу. Мадам посмотрела на своего мужа, и с некоторым нажимом он увёл свою жену назад в гостиную. Записка упала на пол, и двойное вуп-вуп кухонных дверей подхватило записку и принесло её к ногам Тайлера.
Альберт говорит:
— Ну, что там?
Лен вышел, чтобы начать убирать рыбную перемену.
Лесли ставит поднос с артишоковыми сердцами назад в духовку и говорит: — Ну что там, наконец?
Тайлер смотрит прямо на Лесли и говорит, даже не глядя в записку: — «Я добавил некоторое количество мочи по крайней мере в один из ваших изысканных ароматов».
Альберт улыбнулся:
— Ты помочился в её духи?
«Нет», — говорит Тайлер. Он просто оставил эту записку торчать между бутылочками. У неё на туалетном столике в ванной стоит по крайней мере сотня бутылочек.