Бойцовский клуб (перевод Д.Савочкина)
Шрифт:
Я рассказал Марле, что на День Благодарения в этом году мы с дедушкой впервые не поехали кататься на лыжах, несмотря на то, что снег в этом году был шести дюймов толщиной. Моя бабушка всё время носила эти маленькие повязки на голове или на руках, где у неё были родинки, которые всю её жизнь были какими-то не такими. Они распространялись со своими неровными краями, или вдруг перекрашивались из коричневого цвета в голубой или чёрный.
Когда моя бабушка последний раз вышла из больницы, мой дедушка тащил её чемодан, и тот был таким тяжёлым, что дедушка пожаловался, что чувствует себя кривобоким. Моя Франко-Канадская
Для моего дедушки это подвело черту под всем: моей бабушкой, раком, их женитьбой, твоей жизнью. Он смеётся каждый раз, когда рассказывает эту историю.
Марла не смеётся. Я хочу её рассмешить, может быть расшевелить чуть-чуть. Заставить её простить меня за коллаген, я хочу сказать ей, что мне здесь нечего искать, если она и нашла что-нибудь сегодня утром, это была ошибка. Родимое пятно.
У Марлы шрам от тайлеровского поцелуя на тыльной стороне ладони.
Я хочу рассмешить Марлу, поэтому я не рассказываю ей, как я последний раз обнимал Хлою, Хлою без волос, скелет, вымазанный жёлтой ваксой с шёлковым шарфом, повязанным на её лысой голове. Я обнимал Хлою один последний раз перед тем, как она исчезла навсегда. Я сказал ей, что она похожа на пирата, и она рассмеялась. Когда я прихожу на пляж, то всегда сажусь, подкладывая правую ногу под себя. Австралия и Новая Зеландия, или я зарываю её в песок. Я боюсь, что люди увидят мою ногу и я начну умирать у них в головах. Рак, которого у меня нет, теперь повсюду. Я не рассказал об этом Марле.
Мы многого не хотим знать о тех, кого любим.
Чтобы расшевелить её, рассмешить её, я рассказал Марле о женщине из «Диа Эбби», которая вышла замуж за могильщика, и в их первую брачную ночь он заставил её отмокать в ванне в ледяной водой, пока её кожа не стала ледяной на ощупь, а затем заставил её лежать в постели совершенно неподвижно, пока он совершал половой акт с её инертным телом.
Самое смешное было в том, что эта женщина выполнила всё это, будучи молодожёнкой, и продолжала делать всё это на протяжении десяти лет брака, и теперь она писала Диа Эбби, чтобы спросить, не думает ли Эбби, что это что-то значит?
14
Почему я так сильно любил группы поддержки, это потому, что когда люди думают, что ты умираешь, они уделяют тебе всё своё внимание.
Если это может быть последний раз, когда они видят тебя, то они на самом деле видят тебя. Всё остальное об их бухгалтерских отчётах, песнях по радио и укладке волос остаётся за окном.
Они уделяют тебе всё своё внимание.
Люди слушают, а не просто ждут своей очереди заговорить.
И когда они говорят, они не рассказывают тебе историй. Когда вы вдвоём разговариваете, вы строите что-то, и после этого вы немного другие, чем были до того.
Марла начала ходить в группы поддержки после того, как обнаружила у себя первое уплотнение.
На следующее утро после того, как мы нашли второе уплотнение, Марла пропрыгала в кухню, засунув обе ноги в один чулок и сказала: — Смотри, я — русалка.
Марла сказала:
— Это не то же самое, что парень, севший на унитаз задом
Прямо перед нашей с Марлой встречей на «Вернувшихся Мужчинах Вместе» у неё было первое уплотнение, и вот теперь второе.
Что вам нужно знать, это то, что Марла до сих пор жива. Философия Марлы по жизни, как она сказала мне, была в том, что она может умереть в любой момент. Трагедия её жизни заключалась в том, что этого не происходит.
Когда Марла нашла первое уплотнение, она пошла в поликлинику, где горбатые чучелоподобные матери сидели вдоль трёх стен приёмного покоя с убогими игрушечными детьми, укутанными у них на коленях, или сидящими возле них на полу. У всех детей были потемневшие и запавшие глаза, похожие на постепенно увядающий апельсин или банан, и матери непрерывно чесали слой перхоти от давно запущенной грибковой инфекции скальпа. Когда ты видишь зубы, выглядящие огромными на чьём-нибудь тонком лице, то понимаешь, что зубы — это всего лишь надслойка наших костей, вылезшая наружу, чтобы перемалывать всё, что ей попадётся.
Вот здесь ты закончишь, если у тебя нет медицинской страховки.
Ещё до того, как все об этом задумались, довольно много голубых ребят хотели иметь детей, и теперь дети больны, их матери умирают, а их отцы уже мертвы, и сидя в тошнотворном запахе мочи и уксуса, пока медсестра спрашивала у каждой матери, как долго она уже болеет, и сколько веса она потеряла, и есть ли у её ребёнка какой-нибудь живой родитель или опекун, Марла решила: «нет».
Если жить ей осталось не долго, она не хочет об этом знать.
Марла пошла за угол в Городскую Прачечную и украла все джинсы из сушильных машин, а затем пошла к перекупщику, который дал ей по пятнадцать долларов за пару. Потом Марла купила себе пару по-настоящему хороших колготок, тех, которые не пускают стрелок.
— Даже самые лучшие, которые не пускают стрелок, — говорит Марла, — они скатываются.
Ничто не вечно. Всё потихоньку разрушается.
Марла начала ходить в группы поддержки, потому что ей было проще находиться среди других жопоподтирачек. У каждого что-то не так. И на какое-то время её сердце слегка успокоилось.
Марла начала заниматься проведением похорон в похоронном бюро, где иногда толстые мужчины, но чаще толстые женщины выходили из демонстрационной комнаты, выбрав кремационную урну размером с куриное яйцо, а Марла сидит там в фойе со своими чёрными волосами, связанными в пучок, и скатывающимися колготками, и уплотнением в груди, и смертью, и говорит: — Мадам, не льстите себе. Вы не засунете в эту штуку даже его обгоревшую голову. Вернитесь назад и выберите урну размером с шар для боулинга.
Сердце Марлы похоже на моё лицо. Хлам и мусор этого мира. Использованная жопоподтирачка, которую никто не составит себе труда переработать.
Между группами поддержки и поликлиникой, рассказала мне Марла, она встретила очень много мертвецов. Эти люди были мертвецами и находились по другую сторону, но по ночам они звонили ей по телефону. Марла шла в бары, и слышала, как владелец звал её к телефону, но когда она брала трубку, линия была мертва.
В то время она думала, что это касание дна.
— Когда тебе двадцать четыре, — говорит Марла, — ты не имеешь ни малейшего представления, как глубоко ты можешь упасть, но я быстро училась.