Боже, Сталина храни! Царь СССР Иосиф Великий
Шрифт:
Самым страшным было то, что НЭП, по сути, за семь лет своего существования исчерпал внутренний инвестиционный запас и, если дело пойдет такими темпами и дальше, наше отставание от промышленно развитых стран будет только увеличиваться. Ведь в 1913 году установленная мощность всех российских электростанций составляла чуть более 1,1 млн кВт (к 1917му она, правда, выросла до 1,4 млн), и производили они 2 млрд кВт/ч в год – тогда как в Германии вырабатывалось 5 млрд кВт/ч, а в Соединенных Штатах – 22,5 млрд! К тому же Россия «нэповская» о строительстве генерирующих мощностей даже и не помышляла – следовательно, при сохранении текущей тенденции энерговооруженность советской промышленности с каждым годом будет все более и более отставать от подобной характеристики западных государств.
Если брать только цифры роста производства за годы НЭПа, то они, несомненно, говорят
Но как бы мы ни жонглировали цифрами – факт остается фактом: к 1928 году национальный доход на душу населения вырос всего на 10% по сравнению с 1913 годом.
Еще раз – за пятнадцать лет, прошедших с 1913 года, национальный доход на душу населения ВЫРОС ВСЕГО НА ДЕСЯТЬ ПРОЦЕНТОВ! И больше никаких цифр не надо – «экономические успехи» НЭПа становятся абсолютно очевидными.
Мало того что рост промышленного производства шел вяло и малоэффективно – в сельском хозяйстве происходили экономические процессы, никак оптимистическому взгляду на жизнь не способствующие. Большевики сдержали свое обещание, данное крестьянству России в октябре 1917го, землю крупных (а зачастую – и наиболее эффективных) пользователей они раздали всем крестьянам в собственность. Произошла парцелляция пахотного клина России – ни к чему хорошему привести не способная. К тому же правительство на протяжении 1920 – 1928 годов осуществляло четкую социально ориентированную политику в аграрном секторе, поддерживая экономически беспомощные бедняцкосередняцкие хозяйства, создавая так называемый «культ бедноты». Так, беднякам предоставлялись льготные кредиты, отменялись или снижались налоги, их снабжали семенами, рабочим скотом, сельскохозяйственным инвентарем, но, как правило, все это мало помогало таким хозяйствам. Зачастую и семенное зерно, и скот использовались ими в качестве дополнительного продовольствия.
В то же время руководство ВКП (б) и Советского правительства всемерно сдерживало (сугубо из идеологических причин) развитие хозяйств зажиточных крестьян – кулаков, чей удельный вес составлял примерно 5% всего сельского населения. По отношению к этим хозяйствам постоянно проводились уравнительные переделы земли, изъятие земельных излишков, что влекло за собой дробление крестьянских дворов, снижение их мощности и урожайности. Кулаков душили налогами, их почти официально считали «скрытыми врагами советской власти». С идеологической точки зрения оно, может быть, так и было, а вот с точки зрения товарности сельского хозяйства – вело к неизбежной деградации последнего.
Слабеющие крестьянские хозяйства не могли эффективно использовать появляющуюся новую технику – даже кулаки старались не вкладывать средства в новейшие агротехнические изыски, а уж о середняках (о бедноте умолчим – она в плане товарности сельского хозяйства была пустым местом) в этом контексте и говорить не приходится. Поэтому в 1926 году 40% пахотных орудий попрежнему составляли деревянные сохи, а треть хозяйств не имела даже лошадей, поэтому уровень урожайности был одним из самых низких в Европе. Аренда земли, на которую зажиточные крестьяне возлагали определенные надежды, была сопряжена с большими ограничениями. Фактически запрещалось образование хуторских хозяйств. Следствием провозглашенной политики «ограничения кулачества» стало снижение во второй половине 1920х годов товарности крестьянских хозяйств, их рыночной ориентации. Так, почти в два раза по сравнению с довоенным уровнем сократилась доля продукции, направляемой крестьянами на продажу. В 1926/1927 хозяйственном году они потребляли до 85% своей продукции, что означало фактически возврат к натуральному хозяйству. Постепенно снижался объем сдачи зерна в государственные фонды.
То, что в экономике надо чтото решительно менять, – было ясно еще в самые первые годы НЭПа. На нэпманов как на двигатель экономического развития надежды не было никакой – главной их заботой было в это время как можно быстрее нажиться (главным образом – на торговых операциях), да и их финансовые возможности (с
На иностранных инвесторов, как это сейчас называется, то бишь на концессионеров из США и европейских стран, определенная ставка, безусловно, делалась – но практика показала, что «всерьез и надолго» иностранные капиталисты в советскую экономику приходить не собираются. Конечно, в некоторых отраслях удельный вес концессионных предприятий и смешанных акционерных обществ, созданных с участием иностранного капитала, был весьма заметным. В середине 1920х годов они давали более 60% добытого свинца и серебра, почти 85% марганцевой руды, 30% золота, 22% производимой одежды и галантереи. Однако в целом роль концессий была невелика: в 1926/1927 хозяйственном году насчитывалось всего 117 действующих соглашений, они охватывали предприятия, на которых работало всего 18 тыс. человек.
Так что надежды на «доброго дядю изза границы», который вдруг придет и построит современные заводы и фабрики, питали лишь совсем безнадежные мечтатели (типа современного Гайдаравнука). Реальность была до неприличия обидна – «дядя изза границы» если и вкладывал какието средства, то лишь в добычу сырья или в те производства, что могли приносить прибыль максимум через год после вложения первого доллара (фунта стерлингов).
Принципиальное решение партии о социалистической индустриализации страны было принято еще в 1925 году, на XIV съезде ВКП (б). Там же были оглашены и потенциальные источники финансирования этого процесса. Что характерно – сделано это было «левыми» деятелями, которые в ускоренной индустриализации страны видели ключ к Мировой Революции – дескать, понастроим заводов, наделаем пушек и танков – и уж тогда сможем на белых конях победно врываться в столицы буржуазной Европы!
«Новая оппозиция» во главе с Г. Зиновьевым и Л. Каменевым предложила (для изыскания средств на индустриализацию) вернуться к принудительным методам изъятия сельхозпродукции, заменив известный лозунг «Лицом к деревне» на новый лозунг «Кулаком по деревне». Они предлагали резко повысить налоги на зажиточные слои крестьянства. Через год их поддержал Л. Д. Троцкий, считавший, что единственным источником пополнения государственного бюджета служит крестьянство и его следует обложить еще большим налогом.
«Левых», понятное дело, тут же приструнили – но предложения их оценили. И оценил в первую очередь товарищ Сталин. По очень простой причине – несмотря на принципиальное решение о грядущей индустриализации, среди партийных вождей наблюдался определенный разброд и шатание в отношении тех мер, что нужно будет принять для того, чтобы красивые планы когданибудь превратились в реальную действительность.
Принятьто решение об индустриализации на съезде, конечно, приняли, но никто при этом реально не озаботился решением одного простого, но весьма важного вопроса – на какие шиши эту самую индустриализацию проводить?
И вот именно решением этого вопроса и занялся товарищ Сталин, когда ему на стол легли планы индустриализации – план экономистов Госплана, разработанный как проект умеренного промышленного роста, где темпы накопления капитала соотносились с темпами роста сельскохозяйственного производства в рамках НЭПа; и план экономистов из ВСНХ, во главе с Куйбышевым, предложившим проект более быстрого роста (135% за пять лет).
Может быть, не торопиться? Может быть, действительно согласиться с мнением Бухарина, Томского и Рыкова? Строить потихоньку, по три завода в год, инвестировать помаленьку свободные (и заемные) средства в возведение текстильных комбинатов и «свечных заводиков» – ибо именно производство средств потребления дает самую быструю (и высокую в условиях повального дефицита всего и вся) отдачу? И через десять лет встретить немецкие танковые клинья эскарпами из сотен тысяч штук сукна, вагонами галош и баррикадами из шевиотовых костюмов? Или совершить гигантский рывок – и через десять лет иметь могучую тяжелую промышленность, электроэнергетику, немыслимую протяженность железных дорог, море шахт и рудников? В течение ближайших десяти лет создать базу для развития страны на грядущие пятьдесят лет – но зато взамен этого в течение первых пяти лет грандиозного экономического рывка считать население за рабов, снизить уровень жизни народа до минимума физиологического выживания, лишить людей минимальных бытовых удобств, заставить их довольствоваться куском хлеба и миской баланды в день, отнять у женщин возможность красиво одеваться, а у мужчин – видеть на столе мясо хотя бы раз в неделю? И при этом потребовать от них немыслимого, сверхчеловеческого напряжения сил?