Боже, Сталина храни! Царь СССР Иосиф Великий
Шрифт:
А раз идет война – то нет ничего удивительного в том, что население с трудом перебивается с хлеба на квас. Враги повсюду – а в такой ситуации не до жиру; надо упорно работать, надо забыть о разных излишествах – потому что враги повсюду. Надо строить домны и мартены, заводы и железные дороги, нефтяные вышки и шахты, и рудники, причем не думая о какомто вознаграждении за свой труд – потому что враги повсюду! Идет война – и долг каждого советского человека отдать все для победы; бесчестно и подло в условиях войны думать о своем жалком и ничтожном благополучии, о мещанских удобствах жизни, о комфорте и прочих буржуазных штучках. Идет война против буржуазного мира – который не только за рубежами страны, но и внутри ее; тайными сторонниками врагов советской власти могут оказаться и твои соседи, и друзья, и сослуживцы. Поэтому надо, сцепив зубы, работать, работать и еще раз работать – ибо Отечество в опасности!
Началу «второй Гражданской войны» положило Шахтинское дело 1928 года. Значительное количество специалистов было обвинено во «вредительстве» и осуждено, причем «буржуазные специалисты» несли вину не только за многочисленные провалы в экономике и резкое снижение уровня жизни народа, но и были интеллектуальными союзниками «правых коммунистов» – что в глазах рабочих компрометировало самих «правых» на связях и покровительстве «вредителям». После похищения в Париже 26 января 1930 года генерала Кутепова ОГПУ начало дело о разветвленной сети контрреволюционных вредительских организаций внутри Советской России; начались аресты крупных специалистов из центральных хозяйственных ведомств. В основном это были широко известные ученые и эксперты, игравшие заметную роль в годы нэпа. Так, профессор Н. Д. Кондратьев, бывший эсер, товарищ министра продовольствия во Временном правительстве, работал в советских сельскохозяйственных органах, возглавлял Конъюнктурный институт Наркомата финансов; профессора Н. П. Макаров и А. В. Чаянов занимали должности в Наркомате земледелия РСФСР, профессор Л. Н. Юровский был членом коллегии Наркомата финансов, профессор П. А. Садырин, бывший член ЦК партии народной свободы, входил в правление Госбанка СССР. Статистикэкономист В. Г. Громан, до 1921 года меньшевик, работал в Госплане и ЦСУ СССР. Приблизительно такой же путь проделал и другой видный меньшевик, а с 1921 года сотрудник Госплана СССР В. А. Базаров. Н. Н. Суханов, автор известных «Записок о революции», в 20е годы работал в хозяйственных органах, в советских торгпредствах в Берлине и Париже. У всех этих людей было откровенно непролетарское прошлое – посему не было ничего удивительного в том, что все эти бывшие эсеры и меньшевики замыслили недоброе для советской власти. Но ОГПУ оказалось на высоте – и заговор «бывших» оказался раскрытым!
Рабочему классу было воочию продемонстрировано, что в стране зреют заговоры, готовятся восстания и мятежи, что враги, объединившиеся в «Трудовую крестьянскую партию» под председательством Кондратьева и «Промпартию» под руководством профессора Рамзина, готовят свержение советского правительства. У них были серьезные связи с зарубежными антисоветскими организациями и спецслужбами, в чем они (после арестов), перебивая друг друга, дружно признавались следователям ОГПУ – и поэтому товарищ Сталин посчитал нужным сделать эти показания достоянием широкого круга партийных функционеров. По его поручению Политбюро 10 августа и 6 сентября 1930 года принимало решения о рассылке показаний арестованных по делу «Трудовой крестьянской партии» всем членам ЦК и ЦКК, а также руководящим кадрам хозяйственников. Протоколы допросов «вредителей» были напечатаны типографским способом в виде брошюры, которая рассылалась широкому кругу партийногосударственных руководителей.
Поскольку классовая война с каждым днем будет только обостряться – у рабочего класса будет масса врагов, которых бдительное око ОГПУ будет распознавать и отправлять куда следует. Значит, надо заранее озаботиться тем, чтобы вся эта масса врагов не сидела без дела в лагерях, не ела зазря казенный хлеб, а посильно приняла участие в социалистическом строительстве. Поэтому для приема этих «контингентов» Политбюро предписало расширить существующие и организовать новые лагеря (переименованные для этого случая из концентрационных в исправительнотрудовые) в отдаленных районах с целью их колонизации и разработки «природных богатств путем применения труда лишенных свободы». Осужденные на срок до трех лет оставались в ведении НКВД союзных республик и должны были трудиться в специально организованных сельскохозяйственных или промышленных колониях. Выполняя намеченную программу, ОГПУ уже к середине 1930 годов создало значительную сеть исправительнотрудовых лагерей. Северные лагеря (около 41 тысячи заключенных) занимались постройкой железной дороги УстьСысольск–Пинюг (300 км), тракта УстьСысольск – Ухта (290 км), вели работы по разделке и погрузке лесоэкспортных материалов в Архангельском порту, обеспечивали геологоразведку в Ухтинском и Печорском районах. Около 15 тысяч человек в дальневосточных лагерях строили Богучачинскую железнодорожную ветку (82 км), вели рыбный промысел и лесозаготовки. 20тысячные Вишерские лагеря участвовали в возведении химических и целлюлознобумажных предприятий, в частности, Березниковского комбината, заготавливали лес на севере Урала. Сибирские лагеря (24 тыс. заключенных), помимо работ на железнодорожной линии Томск – Енисейск, обеспечивали производство кирпича для строительства Сибирского комбайнового завода и Кузнецкого металлургического комбината, вели лесозаготовки, обслуживали золотодобывающие предприятия на Лене. 40 тыс. заключенных самых старых Соловецких лагерей строили тракт Кемь–Ухта, заготавливали лес для экспорта, перерабатывали 40 процентов улова рыбы беломорского побережья. От экспорта нефти и леса СССР в 1930 году получил 1 млрд 430 млн золотых рублей экспортной выручки – и здесь немалый вклад ГУЛАГа!
Первые успехи в эксплуатации принудительного труда увеличили аппетиты правительства, и в июне 1930 года оно приняло решение о строительстве БеломорскоБалтийского канала. Для строительства канала всего за два года по предварительным подсчетам требовалось 120 тыс. заключенных. Заключенные, которых еще совсем недавно не знали, чем занять, превратились в один из самых дефицитных «ресурсов».
Пафосные дураки утверждают, что рабский труд неэффективен; богатейший опыт ГУЛАГа этот гнилой либеральный тезис опровергает начисто!
Но «враги народа», вредители, саботажники и прочие противники советской власти были, увы, крайне немногочисленны. А фронт работ по всей стране требовал гигантских отрядов рабов! Поэтому были приняты Постановления ЦК, ЦИК и СНК о борьбе с кулаками. В 1929 – 1930 годах 240 тыс. семей кулаков, которым запретили вступать в колхозы, были высланы в те районы, сельскохозяйственная колонизация которых обычным путем (то есть отправкой за казенный счет переселенцев) была экономически крайне нерентабельна. А так правительство решало одновременно две чрезвычайно важные задачи – из сельскохозяйственных районов был удален пассионарный контингент, всячески препятствующий колхозному строительству, а районы Сибири, Алтая, Северного Казахстана получали рабочие руки для создания там сельскохозяйственного производства – и причем практически без всяких расходов! Правда, неистовое рвение местных кадров в их стремлении лихо и молодецки завершить коллективизацию в стране чуть ли не к посевной кампании 1930 года едва не обрушило всю систему сельхозпроизводства – посему 2 марта в «Правде» выходит статья товарища Сталина «Головокружение от успехов», в которой он возлагает вину за катастрофические последствия коллективизации на местные власти и сдерживает принудительную запись в колхозы. Кроме того, 14 марта выходит Постановление ЦК ВКП(б) «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении». Доля коллективизированных крестьянских хозяйств падает с 55 процентов в марте до 24 процента в июле, однако в дальнейшем она будет неуклонно расти: в 1931 – 52 процента, в 1934 – 71 процент.
Товарищу Сталину не нужны ударные темпы коллективизации – товарищу Сталину нужен товарный хлеб, в первую очередь – для добывания твердой валюты для закупок станков и оборудования. И товарищ Сталин этот товарный хлеб получил – в 1930 году за счет экспорта хлеба страна выручит 883 млн золотых рублей. Посему коллективизация должна стать всеобщей, без изъятий!
А для этого можно и подождать, пока большинство крестьянства осознает, что обратной дороги нет.
Товарищ Сталин через семь лет припомнит своему аппарату его рвение – за ненужную и бездушную поголовную коллективизацию в максимально короткие сроки большинство «местных кадров» окажутся в тех же местах, где уже обоснуются к этому времени их бывшие подопечные, – но в гораздо худших условиях. Товарищ Сталин никому и никогда не прощал бездумного головотяпства и погони за цифрами в ущерб общему делу. И не важно, что в колымских лагерях бывшие секретари райкомов будут доказывать друг другу, что они «хотели как лучше», – товарищу Сталину не нужно как лучше. Товарищу Сталину нужно так, как наиболее рационально, – ибо товарищ Сталин хирург, а не коновал…
Для тех же крестьян (особенно на Украине), кто упорно не желает вступать в колхозы, у товарища Сталина в ближайшем будущем появится самый убедительный из всех аргументов – голод…
Пока же на дворе немыслимо сложный и смутный 1930й. Решение принято, отступать уже поздно – но что будет впереди, не знает еще никто – в том числе и сам товарищ Сталин. Ему, как и всем его соратникам, остается одно – отложив в сторону сомнения и страхи, планомерно и беспощадно к себе и к нации делать свое дело: строить (зачастую – практически с нуля) тяжелую промышленность Советского Союза, априори зная, что никакой быстрой экономической отдачи от возводимых гигантов ждать не приходится, а посему следует быть готовыми к еще большему снижению уровня жизни, к еще большему обнищанию населения – и, как следствие, к еще большему росту недовольства. Поэтому 7 апреля выходит Указ о расширении системы трудовых лагерей. Сосредоточенные до 1928 года в основном вокруг побережья Белого моря, они находятся теперь в ведении Главного управления лагерей, подчиняющегося ОГПУ, – недовольные должны быть обеспечены крышей над головой в полной мере.
Впрочем, напряженный (поистине адский!) труд советского народа начинает давать отдачу – 1 мая 1930 года завершено строительство Турксиба (железной дороги, соединившей Туркестан и Сибирь). 17 июня 1930 года состоялся пуск тракторного завода имени Дзержинского в Сталинграде, построенного менее чем за год, – и хотя набранные из деревень рабочие массово ломают дорогущие американские станки, хотя поначалу с конвейера за смену выпускается всего несколько машин вместо 144 по плану – это уже были зримые успехи политики индустриализации.
Летом и осенью 1930 года возник серьезный кризис разменной монеты – ввиду того, что в 1930 году денежная масса, находившаяся в обращении, возросла на 45 процентов, ее увеличение произошло в два с лишним раза быстрее, чем рост продукции промышленности, производящей предметы потребления, и население, перестав доверять бумажным деньгам, стало складывать серебряную монету в кубышки. Руководители Наркомата финансов и Госбанка для выхода из кризиса и стабилизации денежной системы предлагали увеличить выпуск монеты. Нарком финансов Н. П. Брюханов в феврале 1930 года сообщал в СНК СССР о кризисном положении с чеканкой серебряной монеты, о необходимости закупок импортного серебра и предлагал заменить серебряные деньги никелевыми. Ему отказали.