Боже, Сталина храни! Царь СССР Иосиф Великий
Шрифт:
30 сентября Бухарин публикует в «Правде» «Заметки экономиста», в которых излагает экономическую программу оппозиции. Он пишет о том, что кризис в стране был вызван ущербностью планирования, ошибками в политике ценообразования, дефицитом промышленных товаров, неэффективностью помощи сельскохозяйственной кооперации. Курс еще можно изменить, но только за счет определенных уступок крестьянству (открытие рынков, повышение закупочных цен на хлеб, а при необходимости и покупка хлеба за границей) – иными словами, товарищ Бухарин ратует за возврат к экономическим и финансовым мерам воздействия на рынок в условиях нэпа. Разумеется, ни о какой индустриализации в этом случае не шло бы и речи – и товарищ Бухарин, объявивший себя экономистом, понимал это гораздо лучше других!
Это уже не лезло ни в какие ворота – поэтому товарищ Сталин поставил вопрос ребром. Он прямо заговорил об «оппозиции справа», об опасном уклоне в партии, конечная цель которого – создание условий для реставрации капитализма в СССР – то есть решил всерьез напугать партию грядущим крахом советской власти, при котором всем, без исключения, коммунистам (вне зависимости от того, чью платформу – Сталина или Бухарина – они поддерживали) крепко не поздоровится. Результат не заставил себя долго ждать – в ноябре 1928 года Пленум ЦК единогласно осудил «правый уклон». Что характерно – тут же от этого самого «правого уклона» отмежевались Бухарин, Рыков и Томский! Как будто не они и были подлинными «отцами» этого самого уклона! И тут же эта троица проголосовала (вместе с большинством членов ЦК) за сталинские резолюции о необходимости догнать и перегнать капиталистические страны благодаря ускоренной индустриализации и развитию обширного социалистического сектора в сельском хозяйстве. Такое поведение лидеров оппозиции, по сути дела, закрепляло их поражение.
Но формального отказа «правых» от своей позиции товарищу Сталину было мало – Бухарин со товарищи проявили опасное малодушие, и следовало навсегда лишить их возможности влиять на партийную массу – посему в течение нескольких недель, последовавших за Пленумом, у «правой оппозиции» было отнято два бастиона: московская парторганизация, первый секретарь которой, сторонник Бухарина Угланов, был снят со своего поста, и профсоюзы. VIII съезд профсоюзов (нарушив, кстати, прежнее обещание ввести семичасовой рабочий день) одобрил сталинские тезисы об ускоренной индустриализации. Влияние председателя профсоюзов Томского было значительно ослаблено вводом в президиум пяти твердых сторонников товарища Сталина (в том числе Кагановича) и установлением более жесткого контроля Политбюро над руководством профсоюзов.
Товарищ Бухарин, тем не менее, продолжал гнуть свою линию. В день выдворения из пределов СССР Троцкого (и в пятую годовщину смерти Ленина) Бухарин вновь попытался «наставить партию на путь истинный», как он это понимал – опубликовав в «Правде» очередную статью с требованиями изменить политический курс. Но эта статья, полная всякой заумной экономической «шелухи», не вызвала особой реакции. А вот появившиеся на следующий день сообщения, что 11 июля 1928 г. имели место контакты Бухарина и Сокольникова с Каменевым, как раз такую реакцию и вызвали! В конце концов, апрельский Пленум ЦК партии 1929 г. завершил разгром «правой» оппозиции, и на XVI партконференции (апрель 1929 г.) оппозиция уже не выступала против пятилетнего плана в варианте, предложенном ВСНХ, который предусматривал коллективизацию 20% крестьянских хозяйств в течение пяти лет и ускоренную индустриализацию.
Вскоре Бухарин был снят с поста главного редактора «Правды», а затем (3 июля) отстранен от руководства Коминтерном. Во главе профсоюзов стал Шверник. Рыков подал в отставку с поста Председателя Совнаркома – правда, отставка эта принята не была, но товарищ Сталин уже начал искать замену строптивому Рыкову. В это же время ЦКК предприняла всеобщую проверку и чистку рядов партии, которая за несколько месяцев привела к исключению 170 тыс. большевиков (11% партсостава), причем треть из них – с формулировкой «за политическую оппозицию линии партии»; товарищ Сталин начал чистить партию от всякого рода оппозиционеров.
В течение лета 1929 года против Бухарина и его сторонников развернулась редкая по своей силе кампания в печати. Их ежедневно обвиняли в «пособничестве капиталистическим элементам» и в «сговоре с троцкистами». На ноябрьском Пленуме ЦК полностью дискредитированная оппозиция подвергла себя публичной самокритике. Бухарин был исключен из Политбюро.
Установление «единоначалия» Сталина в партии было, конечно, делом хорошим и нужным – прежде всего для самого товарища Сталина. Теперь он мог, не оглядываясь, вести страну и партию тем курсом, который он считал оптимальным, – но, тем не менее, вопрос о цене индустриализации все еще оставался открытым. Конечно, заставить рабочих трудиться по двенадцать часов в сутки без выходных и праздников – задача почти непосильная. Но в принципе – выполнимая; для этого есть партийные организации на предприятиях и стройках, которые будут обязаны подавать пример социалистического отношения к труду, подстегивать нерадивых, отмечать усердных и вообще – всячески поддерживать трудовой энтузиазм масс. Дело, по большому счету, вполне возможное – когда перед людьми ставится грандиозная задача, само осознание причастности к великому событию эпохи делает рабочих подлинными энтузиастами. А если то же возведение Днепрогэса или Сталинградского тракторного благодаря каждодневной неутомимой пропаганде подается как беспримерное деяние, не имевшее доселе прецедента в мировой истории, – строители этих объектов поневоле начинают осознавать себя настоящими героями, совершающими трудовой подвиг во славу Отечества. И будут вкалывать не покладая рук, демонстрируя миру чудеса трудового героизма и самоотверженности, изумляя цивилизованное человечество поистине титаническим самопожертвованием.
Для примера – отрывок из письма родителям Алексея Михайловича Исаева, в 1948 – 1965 годах известного всему миру космического конструктора, создателя ракетных двигателей и ближайшего сподвижника С. П. Королева. Но его инженерный путь к космодрому прошел через Магнитку – еще не получив диплома об окончании столичного вуза, товарищ Исаев добровольцем двинулся в Магнитогорск в конце 1930 года. Откуда пишет своим родителям знаменательные слова: «Недавно нам, в силу образовавшегося прорыва, хотели поднести рогожное знамя. Так знайте, что многие горняки плакали на собрании и поклялись не допустить позора! Я никогда не думал, что рабочий (конечно, настоящий, а не сезонник) выглядит так, как он на самом деле выглядит. Если нужно, рабочий работает не 9, а 12 – 16 часов, а иногда 36 часов подряд – только бы не пострадало производство! По всему строительству ежедневно совершаются тысячи случаев подлинного героизма. Это факт. Газеты ничего не выдумывают. Я сам такие случаи наблюдаю все время. Рабочий – это все. Это центр, хозяин». Заканчивая свое взволнованное письмо, 22летний Исаев восклицает: «…я счастлив, что живу в Советской России и принимаю участие в стройке гиганта».
В общем, соответствующий энтузиазм и рвение среди исполнителей (рабочих и инженеров) создать и поддерживать можно – если перед исполнителями будет очевидно величие их задачи, выполнение которой сделает их героями в глазах нации (да и в собственных глазах тоже).
Одна неувязка – как принудить этих самых рабочих, каждодневно свершающих трудовой подвиг, смириться с тем печальным фактом, что за свой сверхударный труд они будут получать нищенскую зарплату, сравнимую с рационом рабов на галерах? Ведь энтузиазм может враз иссякнуть – если не найти убедительных доводов, которые будут приняты рабочими в качестве весомых причин работать на износ. Как и где найти такие доводы?
Товарищ Сталин такие доводы нашел. Товарищу Сталину, как воздух, нужны Магнитка и Днепрогэс, Сталинградский тракторный и Горьковский автомобильный, нужен Турксиб, нужна нефть Баку и уголь Донбасса – но товарищ Сталин отнюдь не хочет, чтобы в результате сверхнапряжения страны, вызванного столь массированной индустриализацией, доведенные до голода рабочие и разоренные крестьяне ответили партии и правительству колоссальным валом народного недовольства, который может – чем черт не шутит! – привести к крушению советской власти и краху Советского государства.
Поэтому товарищ Сталин решает, что в настоящих условиях классовая борьба будет всемерно обостряться. «Надо помнить, никакие успехи не могут аннулировать факта капиталистического окружения. Пока есть капиталистическое окружение, будут и вредительство, террор, диверсии, шпионы, засылаемые в тылы Советского Союза. Надо разбить и отбросить гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперед классовая борьба у нас будет затухать. Нам не хватает готовности ликвидировать свою собственную беспечность, свое собственное благодушие. Неужели мы не сумеем разделаться с этой смешной идиотской болезнью, мы, которые свергли капитализм, построили в основном социализм и подняли высоко знамя мирового коммунизма?» Против Советской республики будут злоумышлять ее бесчисленные враги – как за рубежами страны, так и внутри ее, в ее городах, на ее фабриках и заводах; да что там мелочиться! – в руководстве партии! Враги будут повсюду – они будут затевать заговоры в Париже и Белграде, они будут натаскивать наемных убийц в Варшаве и Риге, они будут сыпать толченое стекло в хлеб для рабочих в Москве и Саратове, они будут изводить рабочий скот на Дону и в Сальских степях, они будут травить воду в колодцах в Белоруссии и в Азербайджане. Советский Союз окажется в ситуации неистового противоборства с врагами – главной целью которых будет уничтожение первого в мире государства рабочих и крестьян, порабощение его населения, уничтожение прав и свобод, которые дала советским людям Октябрьская революция. Война будет беспощадной!