Божественная любовь

Фирсанова Юлия Алексеевна

Однако, хорошо, что воитель не видел метаморфоз, произошедших с обликом Элии, а то вряд ли отпустил ее так легко. Ибо звездному набору снова нашлась работа. Осеннее платье богини исчезло, сменяясь крахмальным кружевом цвета беззвездной ночи и черной кожей, перчаткой соблазна облегающей фигуру. Высокие шнурованные сапоги на стилетах каблуков охватили ноги до середины бедра, в руках появились ферзал и лунд, часть блоков с силы любви и силы Пожирательницы Душ были снова слегка приспущены, точно ткань с плеча. Серые глаза метали молнии, пламенели алые губы и проблескивали белоснежные клыки. Теперь Элия выглядела невыразимо жестокой, прекрасной, опасной и столь

же неизмеримо притягательной.

Игнорируя слабое вяканье привратника, черным вихрем ворвалась богиня в пышную спальню, убранную в кроваво-вишневых тонах, первым рывком сорвала тяжелый балдахин с кровати, вторым шелковое одеяло, обнажая расслабленное негой дремы совершенное мужское тело. Настолько белоснежное, что оно казалось ожившим алебастром, а черные пряди волос, разметавшиеся по подушке частью прикорнувшей в обители богов тучи.

Одним мановением руки Элия привела в действие магические кандалы, спрятанные в пазах спинок кровати. Змеями скользнули кожаные наручники, охватывая руки и ноги пленника. Тот рефлекторно напрягся, плененный, и проснулся. Опустился ферзал, пройдясь наискось по груди, оставляя три розовые полосы, следующий удар лег поперек первого.

– Стради, ты все-таки пришла ко мне, – выгнувшись насколько позволяли путы, томно простонал Энтиор, запрокидывая голову так, что стали видны дорожки вен на шее – голубые прожилки на алебастровой белизне, разбавленной розовыми рефлексами от простыни цвета свежей артериальной крови.

Бирюзовый лед глаз переплавился в яркое пламя, разгорающееся с каждым мигом все сильнее, от взгляда на Элию, эманаций ее силы и блаженного ощущения собственного бессилия перед Богиней Любви.

Принцесса не ответила ни слова, за нее это сделали плети ферзала, обжигающие, ледяные, прошивающие тысячью игл нагое тело, над которым госпожой, единственной госпожой, чьей власти он жаждал так давно, стояла она. Гладкий кончик лунда погладил пах, крохотные лезвия выдвинулись и прочертили пурпурные дорожки на бедре. Боль и наслаждение сплавились в диком, безумном угаре, заставляя забыть о чести, долге, подлости и предательстве, о твердом намерении хранить тайну. Плоть сотрясалась в пляске экстаза, он кричал и, кажется, отвечал на все вопросы, что задавала его Госпожа, ее мысли-приказы пронзали воспаленный одурманенный мозг клинками более острыми, нежели те, что прятались в лунде, и не было ни сил, ни желания парировать. Он готов был сказать все, что угодно, только бы угодить ей, только бы она продолжала, только бы все это длилось вечность.

Но, когда было сказано последнее слово, из нужных принцессе, она опустила ферзал, отбросила лунд и отступила. На лице стради не было ни тени улыбки, ни единого признака любовницы, разделившей экстаз. Только брезгливое презрение.

Медленно-медленно возвращалось сознание, прояснялся помутившийся взгляд, и захлестывало ощущение безнадежности и непоправимости совершенного деяния, нет, совершенной ошибки.

– Предатель семьи, – проронила бесцветным голосом Элия, и слова прозвучали жестче неотвратимого смертного приговора.

– Стради, ты убьешь меня сама или отдашь им? – облизав языком пересохшие, искусанные в кровь острыми клыками губы, шепнул Энтиор, спрашивая о том, кто свершит над ним расправу – богиня или братья.

Делая то, что совершил, он даже помыслить не мог, что его затею, если все-таки определят виновника, истолкуют таким образом. Сам-то он иначе, чем удачной интригой, выгодной всем, ее не именовал. Но теперь, когда слова Богини Логики были сказаны, самовлюбленный

и самодовольный принц взглянул на ситуацию под другим углом и с ужасом осознал, что Элия права, именно так происшедшее истолкуют все остальные и не будет ему оправдания, его просто не станут слушать…

– Нет, живи, но никогда больше не смей называть меня стради, – процедила женщина и вышла, оставив окровавленного брата биться в путах, которые не подумала развязать.

ГЛАВА 20. Тревожные вести и сборы

Прошло еще немало времени, прежде чем в спальню бога осмелился заглянуть раб, и гораздо больший срок ушел на то, чтобы найти подходящее оружие и разрезать прочнейшие наручи из драконьей кожи, не пожелавшие разомкнуться, повинуясь старому заклятью.

– Отец, нужно переговорить. Срочно! – заклятье связи разнесло вдребезги все блоки Лимбера, ведущего совещание.

На лице монарха не отразилось ничего, кроме сосредоточенного внимания, с которым он выслушивал доклад, а вот мысленный вопрос был полон задумчивого скепсиса с примесью ехидства:

– Настолько срочно, чтобы я распустил всех собравшихся по мирам?

– Да, – коротко ответила Элия.

Вот теперь Лимбер понял, что дело и в самом деле не просто срочно и серьезно, а ОЧЕНЬ серьезно. «Рикардо веди за меня», – велел король сыну, оповестил народ об изменении в регламенте и исчез из залы. Рыжий, вытрезвленный личными чарами, остался работать и умирать от любопытства заодно с прочими участниками совещания с той лишь разницей, что на свой вопрос о причинах и следствиях он имел шанс получить ответ.

Богиня ждала отца у дверей кабинета, проявляя достаточно такта, чтобы не ворваться внутрь в отсутствие хозяина, хотя, как сейчас подумалось Лимберу, была способна. Мало того, закажи его дочь бокал вина, с секретарей да стражи сталось бы броситься наперегонки обслуживать принцессу.

В молчании родичи прошли в кабинет. На дверь лег тяжелый засов, где дерево, металл и заклятья сливались в единую преграду, наглухо закрывающую помещение до тех пор, пока его не отопрут изнутри. Король опустился в массивное рабочее кресло, поставил руки локтями на стол, переплел пальцы:

– Так что у нас плохого, доченька?

– Мирабэль похищена принцем Дельеном Мэсслендским с целью заключения брака. Посредником выступал Энтиор, – вывалила Советница на родителя, а по совместительству монарха Мира Узла, первую порцию «плохого» после того, как заняла кресло рядом со столом родителя.

– Так, – тяжело упало одно единственное слово, смоляные брови сошлись на переносице, предвещая не грозу, великую бурю. После небольшой паузы, отданной на усмирение неистового божественного гнева, чреватого немедленной расправой над виновником, король спросил почти тихо:

– Твои предложения.

– Бэль половинка Элегора и Покровительница Целомудрия. Она скорее умрет, чем согласится стать супругой другого. Сестру нужно вернуть, – определилась с расстановкой Богиня Любви. – Я пока ничего не сказала ни Нрэну, ни Гору. Если о случившемся проведают они, наш Уровень окажется на пороге новой великой войны Миров Узла. Свяжись с Владыкой Мэссленда, объясни ситуацию.

– Млэдиор не дурак, новой свары не желает, слишком хорошо еще помнит старую, затеянную нашими предками. Но Дельен в своих топях полновластный господин, – задумчиво коснувшись подбородка, заметил Лимбер, прекрасно осведомленный о расстановке сил на политической доске конкурента. – Как ты планируешь вытаскивать девочку?