Божественное свидание и прочий флирт
Шрифт:
Однажды, когда ему уже исполнилось семнадцать, он возвращался днем домой после игры в регби и увидел сине-белую полицейскую машину, припаркованную на подъездной дороге. Прямо перед домом стоял сосед; он пристально посмотрел на Майкла, а затем быстро пошел через лужайку ему навстречу.
Отец, сообщил сосед, попал в аварию. Получил серьезные телесные повреждения, нет, хуже; очень жаль, но ему уже ничем нельзя помочь. Фактически его убили. Все скорбят об этом.
Водитель другого автомобиля был пьяным. Он работал на железной дороге и до утра кутил в клубе для железнодорожников, а потом несся вниз по
Больше Майкл ничего не слышал. Все последующие дни он пребывал в оцепенении; в церкви он сидел на жесткой скамье, опустив глаза, как будто всецело был поглощен желанием перенестись куда-нибудь подальше отсюда. Когда подошло время вставать, деловой партнер отца, сидевший рядом, осторожно тронул его за рукав. Майкл не смотрел на гроб, которого просто не видел, но слышал запах цветов, тошнотворный аромат белых лилий, и слова:
— Твой отец был нашим братом во Христе, он был хорошим человеком, справедливым, у него случались разочарования в жизни, но он их преодолел. Кое-кто из здесь присутствующих, в том числе и я, служили вместе с ним в Западной пустыне, мы помним товарищество тех дней. В памяти каждого из нас он остался великодушным человеком, всегда приходящим на помощь другим. Именно так надо жить: быть честным с друзьями, преданным стране и добрым к слабому. Последуем же его примеру.
Отец был советником миссии в южной части города, и священники настояли на том, чтобы похоронить его там. Печальным эскортом они шли мимо теннисных кортов местного клуба, мимо хижин первых служащих фермы к миссии и месту погребения, обнесенному шаткой стеной. Был полдень, налетел горячий ветер и с земли поднялись в воздух маленькие клубы красной пыли. Он закрыл глаза. Отец как-то водил его к захоронениям первых миссионеров. Там была одна могила, надгробный камень на которую так и не установили — вот что значит попасть в черный список, — и он сиротливо валялся поодаль, возвещая: «ЧАРЛЬЗ ХЕЛЬМ, МИССИОНЕР, ДРУГ МАТАБЕЛЕ». Майкл открыл глаза и уставился на этот камень, а рядом, несмотря на бездну опустошающей боли, хоронили его отца.
Звучавшие фразы, казалось, эхом отзывались в пустоте раскаленного добела небесного свода: «Человеку, рожденному женщиной, для жизни отведено короткое время… В уверенности и надежде на воскрешение и продолжение мирской жизни».Потом — тишина, и церковный хор, облаченный по такому случаю в белые одежды, запел «Боже, благослови Африку».
Близилось окончание школы, и партнер отца, назначенный опекуном, предложил Майклу пожить у него в семье до конца экзаменов, так будет лучше, рассудил он. Финансово обеспеченный, Майкл мог выбирать любой университет и изучать то, что пожелает. Отец окончил Кембридж, а потому решили, что и для него это наилучший вариант. Он мог поступить в колледж, где учился отец, и будь тот жив, непременно одобрил бы такой выбор; к тому же это удачное место для изучения математики, предмета, в котором он блистал знаниями.
— Не уверен, что мне понравится Англия, — сказал Майкл опекуну. — Я никогда там не был.
— Тебя там ожидает беззаботная жизнь. Подумай об этом! Будешь жить в Кембридже. Играть в крикет и регби. Великолепная архитектура, друзья, все возможности для развития мышления. Не говоря уже об английских пабах. Бог мой, если бы я был на
Сначала Кембридж показался ему, иностранцу, холодным и недружелюбным, и до боли в сердце он тосковал по Африке. Небо низкое, не то что дома, как будто недостает воздуха, пространства. Кругом были люди, много людей, но он чувствовал себя таким одиноким, как никогда прежде. Родственники отца, жившие в Норфолке, на выходные приглашали его к себе в гости, но из-за их английской чопорности он постоянно ощущал неловкость.
Писать письма было некому, кроме как опекуну. Об отъезде он известил мать, и тогда последовал телефонный звонок, но она говорила натянуто. Он подумал, что она чувствует за собой вину, и ему стало ее немного жаль.
Он подружился с теми, кто был в таком же положении. Несколько австралийских парней и девочка из Новой Зеландии. По пятницам они вместе ходили вечером в паб, а однажды поехали в Лондон, побродить по Уэст-Энду. Постепенно их круг общения расширился, появились новые друзья.
Он вдруг заметил, что стал популярным. Женщинам нравилась его внешность. Он легко мог вскружить им голову, о чем, конечно, догадывался, однако не придавал этому никакого значения. Его приглашали на танцевальные вечеринки в колледже, и он шел туда, но редко отвечал взаимностью на знаки внимания, которые ему оказывали.
— Майкл, не могу тебя понять, — как-то заметил один из его соседей. — Похоже, тебе мало кто нравится, это правда?
Он выглядел озадаченным, поскольку проявлял к противоположному полу такой же интерес, как и все.
— Ты даже не замечаешь тех девчонок, которые готовы пасть — да, именно так! — к твоим ногам. Знаешь, у тебя их может быть сколько угодно. Каждую неделю новая! Каждую ночь! Стоит тебе только взяться за дело.
Он улыбнулся.
— Тогда не останется времени ни на что другое, ты об этом не думал?
И тут приятель посмотрел на него в упор.
— А тебе вообще девчонки нравятся?
Он был удивлен.
— Да. Нравятся.
— Ты уверен?
Он кивнул.
— Не все, конечно. Некоторые нравятся больше других.
— Ну, понятное дело.
В последний год обучения он сошелся в колледже с группой ребят, известных своей бурной жизнью. Об их вечеринках ходили легенды, но ему ни разу не доводилось там бывать. Неожиданно под дверью он нашел приглашение на коктейль.
Все гости были одеты официально, и он почувствовал неловкость за свой неприглядный костюм и коричневые туфли, но хозяин вечеринки занял его беседой, да и напитки полились рекой. Все были безукоризненны, элегантны; признаки щедрого денежного содержания — налицо; декоративный графин с серебряной крышкой; тяжелые хрустальные бокалы; серебряный портсигар с гравировкой.
— Расскажи, как это происходит в Африке?
— Что «это»?
— Общение, дом. Ведь ты живешь в одном из тех высокогорных мест для белых, ну, знаешь, бунгало, прислуга и все прочее?
— Думаю, все точно так же.
— Кто-нибудь чистит тебе ботинки?
— Да.
— Утром вы выходите к завтраку, и еду подают на серебряных подносах? Блюдо из рыбы, риса, яиц, и все, что к нему полагается?
— Так живут немногие. Большинство живет иначе.
К ним присоединился один из гостей.
— Но это несправедливо, не правда ли? Прислуге платят мало, ведь так?
— Да, так. И это действительно несправедливо.
Собеседник был разочарован.