Брачный контракт кентавра
Шрифт:
Пока Олимпиада с красными от гнева щеками шла по коридору в лабораторию, ей опять пришли на ум те же мысли. А еще ей до спазмов в желудке захотелось точь-в-точь такие туфли, как у Веты. Олимпиада Андреевна берегла бы лодочки, не таскала бы их, как практикантка, на службу, надевала лишь на выход, в гости или театр. Но Липа никогда не позволит себе столь дорогую покупку, в особенности сейчас, когда встал вопрос о даче.
Олимпиада попыталась успокоиться. Она начала сеанс аутотренинга, решила выслушать тихий внутренний голос, который стал ее увещевать:
«Вот
И тут, невесть откуда, в мозгу возник еще один голос, совсем не тихий, он ехидно перебил разумного товарища:
«Ага, отличный вариант. Но только дача возводится в расчете на внуков. Дочки выйдут замуж, им нужно будет помогать, в том числе и материально. Может, Вета права? И надо послать экономию подальше и приобрести туфельки? А к ним еще и сумочку?»
Испугавшись столь разнузданных желаний, Олимпиада Андреевна не заметила, как наткнулась на парторга Константина Петровича.
– Липа, – удивился тот, – ты заболела? Отправляйся домой, щеки просто горят.
На секунду Олимпиада заколебалась. Если рассказать партийному начальству о пьяной Вете, Константин разъярится, и завтра даже духа наглой практикантки в институте не будет…
Олимпиада открыла рот и неожиданно произнесла совсем не то, что хотела:
– Спасибо, со здоровьем у меня полный порядок, просто я бежала по лестнице.
Глава 25
На следующий день Вета, опустив глаза в пол, сказала начальнице:
– Извините меня!
Олимпиада Андреевна сделала вид, что занята изучением документов.
– Ну простите! – шепотом взмолилась практикантка. – Я вообще-то не пью. Это Андрей из третьей лаборатории надо мной подшутил, угостил кофе. Я попробовала и спросила: «Почему напиток такой странный на вкус и пахнет непонятно?» А парень ответил: «Тундра! Неужели никогда коньячный сорт не пробовала?» Ну я и выпила чашку, не хотела дремучей тундрой показаться.
Олимпиаде стало смешно.
– Коньячный сорт? – переспросила она. – Такой нигде не растет.
– Теперь-то я в курсе, – со слезами в голосе сказала Вета. – Я же не москвичка, у нас в городе коньяк никто не пьет, откуда мне знать, как он пахнет. И в общаге ребята только водку или портвешок берут. Андрей урод! Я вам вчера здорово нахамила?
– Не помню, – солгала Олимпиада.
– Спасибо, что никому не рассказали, – понизила голос до шепота Иветта. – Никогда не забуду вашей доброты, придет время – отплачу!
Олимпиада снисходительно посмотрела на юную дурочку.
– Иди работай! И запомни: твой организм плохо реагирует на алкоголь, лучше не прикасайся к рюмке. Благодарить меня нет необходимости, и уж тем более не стоит заводить речь об оплате. Я не подлый человек. Хотя пьяниц терпеть не могу, но считаю: каждый может оступиться. А теперь дай мне заняться делом.
– Спасибо, – не успокаивалась Вета. – Вот Федор точно бы в партком настучал, и меня бы с практики вон отправили. Представляете последствия?
– Уж ничего хорошего, – кивнула Олимпиада. –
– Волком на всех смотрит, – поморщилась Иветта, – и противный! С таким в постель лечь? Фу!
– Видно, в твою трезвую голову тоже лезут глупости, – укорила ее преподавательница. – Тебе с Федором никаких отношений не завести, он женат.
– Брр, – передернулась Вета. – А вот Андрюша симпатичный.
– Тот, что тебя напоил? – уточнила Олимпиада. – Замечательный кавалер, остроумный… Сейчас же прекрати думать о мужиках! Но прежде чем ты приступишь к работе, разреши дать тебе совет. Как правило, подлецы выглядят очаровательными, веселыми, щедрыми, но это лишь внешний блеск. Строить семейную жизнь с таким, как Андрей, зряшное дело. Сей молодой человек не способен на длительные отношения, он птичка, порхающая с ветки на ветку, бенгальский огонь, раскидывающий искры. А что остается, когда фейерверк потух? Пятна копоти, прожженная скатерть и черный остов. А угрюмый, на твой взгляд, Федор идеальный семьянин. Не покупайся на яркое оперенье попугая!
Вета отошла к пробиркам. Спустя некоторое время она вдруг спросила:
– А что важнее: любовь или деньги?
– Конечно, чувство, – не колеблясь ни секунды, ответила Олимпиада. – С милым рай и в шалаше.
– Сомневаюсь, – пробормотала Вета. – В домике из веток зимой замерзнешь!
Олимпиада строго глянула на студентку.
– Не в сберкнижке счастье.
Вета открыла было рот, но тут в лабораторию вошел Федор, и женщины прервали беседу.
Через две недели Олимпиада Андреевна поставила Иветте за практику «отлично», и девушка покинула ее лабораторию.
Прошел год. Осенью Олимпиаду вызвал начальник. Геннадий Ильич указал на женщину, сидевшую в его кабинете, и сказал:
– Вот ваша новая подчиненная.
– У меня нет свободных ставок, – удивилась ученая дама.
– С сегодняшнего числа есть, – заявил ректор, – старшего научного сотрудника. И займет ее молодой специалист, окончивший институт с красным дипломом.
Олимпиада покосилась на девицу в очках, скромно сидевшую на краю стула. Очевидно, у красавицы отец или муж большая шишка, раз ради нее лаборатории дали ставку, причем такую. Обычно новички начинают лаборантами, потом дорастают до звания младшего научного сотрудника, а здесь сразу большой карьерный скачок. И Геннадий Ильич поет соловьем, никак остановится не может, нахваливает блондинку. А ректор, ничего не подозревавший о мыслях Олимпиады, продолжал:
– В работоспособности нового члена коллектива я не сомневаюсь. Девушка напишет кандидатскую, а в свое время и докторскую диссертацию. Вам будет приятно работать вместе, Иветта сказала, что еще на практике оценила вас как великолепного руководителя.
Олимпиада Андреевна, забыв о вежливости, повернулась спиной к ректору и воззрилась на блондинку. Та сняла очки.
– Не узнали меня?
– Нет, – с трудом справившись с удивлением, ответила заведующая лабораторией. – Вы отпустили волосы и пополнели.