Брак по-австрийски
Шрифт:
Через два часа, когда они совсем уже разварились, я набрала номер мужа:
– Ты скоро?
– А что такое? – вызывающе отозвался он.
На заднем фоне играла музыка, кто-то громко хохотал и кричал на немецком.
– Просто я тебя жду и уже давно начала готовить.
– Ну, бабы, ну что за народ! Ты за мной следишь?
Я поняла, что Петер уже изрядно выпил. Надо было оставаться понимающей женой и не конфликтовать – сегодня что-то выяснять уже не было смысла.
– Любимый, я волнуюсь, вот и все.
– А ты
– Ладно, поняла. Я тогда подожду, когда ты вернешься.
– Уже скоро. Только это, Мария, – со мной будет еще кое-кто.
– Мартин?
– Нет, ты его не знаешь. Это адвокат, с которым я работаю.
– Так, значит, надо накрывать на стол? – я была к этому совершенно не готова – особенно учитывая, что время близилось к девяти вечера.
– Нет, ничего не надо. Мы здесь поедим.
– Ладно, хорошо.
Я поняла, что пюре на сегодня отменяется, и поужинала разваренной картошкой. Готовить для себя совершенно не хотелось.
Петер явился в половине одиннадцатого. С ним были еще три человека. Все уже, что называется, в кондиции. И совсем не похожие на солидных людей. У одного был бандитский вид и серьга в ухе.
– Здравствуйте… – только и смогла протянуть я, совсем шокированная таким визитом.
Со мной небрежно поздоровались, и компания направилась на кухню.
Я удержала Петера за руку.
– Это кто?
– Это? Мои друзья.
– Адвокаты?
– Бог мой, ты что, записываешь все, что я тебе говорю?
– Я вообще ничего не понимаю!
– Адвоката не будет. Он уехал домой. Но я встретил своих старых друзей, они еще не видели дом.
– Ну замечательно! А мне что делать?
– У нас есть что-то поесть? – вопросом на вопрос ответил Петер.
– Что? Поесть? Ты же сам сказал, что ничего готовить не надо.
– Как у тебя все сложно! Я тебе даю в месяц пятьсот евро! У нас в доме всегда должно быть что-то для гостей.
– Для незапланированных гостей! – резко бросила я.
– Ты опять орешь?
Когда Петер так говорил, мне действительно хотелось заорать от беспомощности. Как же он умел всегда все перевернуть и выставить меня виновной!
Я сделала глубокий вдох и немного успокоилась. В самом деле, он давал мне деньги на хозяйство, и, наверно, я должна была получше все организовывать. Если случался промах – это был мой промах.
– Пойдем, мы что-то придумаем. – я попыталась обнять Петера, но он отстранился.
И куда только делся тот нежный, любвеобильный мужчина, который еще несколько месяцев назад писал мне письма!
Я выгребла из кладовки консервы и наколдовала из них ужин для четверых. Не знаю, что там Петер ел у Роберта и Астрид, но уплетал он еду вместе с остальными как голодный. А потом они пили, и я снова сидела рядом – скорее для мебели, как молчаливый собутыльник. Со мной никто так и не заговорил, но зато выпить пришлось изрядно.
А вскоре
Постепенно я заподозрила, что у Петера, может быть, проблемы с алкоголем. Но со мной – уж точно!
Однако все это оказалось только цветочками. Самые ягодки начались позже.
После приезда из Ливана Петер не переставал давить на меня с требованиями сменить имидж. Он продолжал покупать мне дорогие и сексуальные вещи, которые были совершенно неуместны в сельской местности, где мы жили. На мои робкие возражения, что носить майку-сеточку, когда я выхожу в магазин, это чересчур, Петер заявил, что ему другие не указ и что на общественное мнение можно наплевать. Приходилось наряжаться.
Но особенно Петер напирал на меня по поводу моей прически. Он заявил, что я просто обязана постричься, и высказано это было в приказной форме. Может, мне бы и удалось сохранить свой привычный облик, но Петер пустил в ход запрещенные приемы и как-то за завтраком недовольно сказал:
– Ты совсем заросла. Когда пострижешься?
– Милый, ну давай оставим эту тему. Мне нравятся мои волосы.
– У меня есть клиентка с такой же прической, ну чистая ведьма! Если ничего не поменяешь, скоро станешь на нее похожа.
– Петер! – меня откровенно начали доставать его придирки. – Это моя голова. Давай я буду носить, что мне нравится! Хорошо?
Он удивленно посмотрел на меня, и лицо его напряглось, а губы дрогнули в некоем подобии оскала.
– Хорошо. Но тогда давай договоримся, что ты будешь вставать попозже и кушать отдельно, а то, когда я на тебя смотрю, у меня пищеварение портится.
Это был удар в самое сердце. Если бы Петер встал и отвесил мне со всей силы пощечину, и то не было бы так обидно. Как он мог? За что? За то, что я делала для него все, что могла, и даже то, о чем раньше не догадывалась, что могу? Он умел унизить походя, и делал это мастерски. Моя самооценка с каждым днем опускалась все ниже и ниже, а воля к сопротивлению делалась все слабее.
Поэтому я ничего не ответила на слова Петера и проглотила обиду, за которую, по большому счету, надо было запустить в него чашкой.
А на следующий день мы отправились в парикмахерскую.
Там Петер безапелляционно заявил, что волосы мне надо укоротить, подровнять и… выкрасить в черный цвет. Я, шатенка, никогда в жизни еще так радикально не менялась. Но ради Петера и ради его удовольствия пришлось согласиться. «Будь что будет, лишь бы нам стало лучше», – подумала я.
Парикмахер споро выполнила все указания и превратила меня в совершенно другого человека. Не могу сказать, что черные прямые волосы до плеч мне совсем не нравились. Но это была не я. Какая-то другая девушка. У такой девушки должны были быть совершенно не знакомый мне внутренний мир и необычные мысли.