Браконьеры
Шрифт:
– Разберусь.
Джип устремился вперёд, переваливаясь на колдобинах дороги, пересёк путепровод через узкую ленту старой железной дороги и вскоре остановился у лагеря поисково-спасательной экспедиции, разбитого рядом с хутором, на берегу небольшой речушки.
Капитан Посвитлый, одетый в летний гражданский костюм, Мзилакаури не понравился. У него было малоподвижное одутловатое лицо тупого военного служаки, ленивые губы и водянистые глаза без единого проблеска мысли.
– Я вас слушаю, э-э… – сказал он, не протягивая руки.
– Подполковник Мзилакаури, – представился Вахтанг Ираклиевич, также не протягивая руки. – Восьмое управление. Вы должны были встретить тут нашего представителя майора Валишеву.
В пустых глазах капитана Посвитлого мелькнула тень беспокойства.
– Встречали, как же. Майор э-э… отказалась от нашей помощи.
– Где она?
Капитан бросил взгляд на подчинённых:
– Она нам не докладывается. Мы знаем только, что она ищет какого-то фотографа.
– Фотографа?
– Она так сказала и предупредила, что он опасен. Нам он пока… гм, гм, не встретился. С ней был ещё один ваш сотрудник.
– Наш сотрудник? – озадаченно переспросил Мзилакаури, пытаясь понять, о ком идёт речь.
– Она так сказала.
– Что ж, вероятно, у майора есть свои кадры. Мне нужен полный интенсионал по всему комплексу проблем. Кроме того, подскажите, где живёт лесник Николай Пахомович.
– Его сейчас нету дома, – усмехнулся Посвитлый.
– Почему?
– Два часа назад его в лесу встретили мои парни, в паре километров отсюда, и не одного.
– Не говорите загадками, – вежливо попросил Вахтанг Ираклиевич.
Посвитлый снова показал свою рыбью улыбку.
– С ним были четверо парней из более крутого спецназа, чем наш.
Мзилакаури пристально посмотрел в глаза командира отряда ОПОН, но капитан не шутил.
– Конкретнее.
– Главный у них капитан ГРУ, фамилия, кажется, Брызгин… или Брызгалов.
– Не знаю такого.
– Они ушли вместе с лесником в лес.
– Куда именно?
– Ни малейшего понятия. Вряд ли искать пропавших, по моему мнению.
– С чего вы взяли?
– Иначе они сразу пришли бы к нам, выяснили, что происходит, предложили помощь, а то засекретились, как разведчики на немецкой территории, вопросы начали задавать дурацкие, права качать.
В голове началась мысленная метель, поднятая словами капитана, вопрос наплывал на вопрос, гасли и вспыхивали вновь разнообразные предположения, и Мзилакаури пресёк внутреннюю панику решительным:
– Отойдём.
Они отошли от джипа и парней в камуфляже.
– Выкладывайте, что знаете.
Капитан Посвитлый пожевал губами, не спеша делиться оперативной информацией с представителем «конторы», но уловил стальной блеск в глазах офицера ФСБ и заторопился, начиная рассказ.
– Где вы их видели? – выслушал исповедь полицейского Мзилакаури.
Посвитлый повертел головой.
– За узкоколейкой, чуть южнее. Мои ребята могут проводить.
– Хорошо, давайте проводника.
Мзилакаури вернулся к джипу, попрощался с водителем и молоденьким сопровождающим из Синдорского отделения полиции.
– Езжайте, я остаюсь.
– Может, мы вас чем поддержим? – нерешительно предложил сопровождающий.
– Спасибо, помощников у меня будет предостаточно, – отказался подполковник, забирая удобную чёрную сумку, которую можно было носить и как рюкзак. Сумка входила в комплект для спецназа и носила название «хомяк».
Джип уехал.
К Мзилакаури подошёл низкорослый вихрастый опоновец, оба направились к лесу мимо военных палаток, охраняемых двумя полицейскими.
Шли недолго, с полчаса.
– Здесь, – сказал вихрастый, останавливаясь у скрюченной сосны.
– Куда они пошли?
– Туда, – показал рукой опоновец.
– Благодарю. – Мзилакаури двинулся краем болотца по едва заметной тропинке. – Можете отправляться обратно.
– Не заблудитесь? – в спину спросил вихрастый.
– Постараюсь, – ответил Мзилакаури, приглядываясь к следам.
Было видно, что по тропинке прошли несколько человек, мох кое-где под их подошвами ещё не восстановил свою толщину.
Оперативник группы ОПОН проводил его равнодушным взглядом, вынул флягу, сделал пару глотков, крякнул, понюхал тыльную сторону ладони, бросил в рот орешек, вытащенный из кармана, и неторопливо поплёлся назад.
Мзилакаури перестал отвлекаться, сосредоточился на тропинке.
Он родился в горах, главной из которых в его родном селении считалась Нарванхох высотой более трёх тысяч метров, поэтому лес знал не так хорошо, как любимый природный ландшафт. Но из-за специфики работы ему приходилось не раз мыкаться по тайге, пересекать реки, ручьи и болота, вследствие чего он научился читать следы диких животных, изучил все виды флоры и фауны равнинной части России и свободно ориентировался в любом буреломе. В Синдорских лесах он ни разу не был, однако не чувствовал себя лишним, да и следы прошедших здесь людей были видны хорошо. Двигаться по ним можно было с приличной скоростью.
Справа показалось болотце: деревья здесь росли реже, и чёрно-серые стволы их до высоты в пять-шесть метров почти не имели сучьев. Пейзаж был готический, мрачноватый, навевающий меланхолию и тревогу.
Слева лес тоже чуть раздвинулся и посветлел, так как среди елей и сосен появились берёзы, лиственницы, а кое-где ольха и осина.
Следы повернули туда.
Вслушиваясь в звуки лесной жизни: токанье тетеревов, пересвист птиц помельче, стаккато дятла, крики кукушки, треск валежника, шелесты и скрипы кустарника, – Мзилакаури уловил басовитый трубный глас. Остановился, прикидывая направление; это кричал лось.
Солнце постепенно скатывалось по небосводу на закат, но было тепло, через лес потянулись вечерние тени, ветерок, насыщенный пряными запахами цветущих кустарников и трав, посвежел.
Мзилакаури достал из сумки пакет с едой, съел бутерброд, запил горячим чаем из термоса, снова устремился в чащу леса, выискивая следы отряда «грушников» под командованием какого-то капитана Брызгина. Или Брызгалова, что не суть важно.
Снова послышался голос лося.
Судя по тону, зверя что-то беспокоило, он метался по лесу и кричал. А так как зверя такого размера и веса могло беспокоить только присутствие хищника, стоило этого хищника поискать.