Брат для волчонка
Шрифт:
— А зачем? — удивился Рэм.
— А затем, что вот выучат тебя, и воевать с имя будешь. А потом генералы наши и ихние договорятся — и не будет войны. А тебя уже не зашьёшь.
На следующий день Астахов попросил Касима подменить его на занятиях по технике безопасности. Прилетел Хантер, и мастер-сержанту хотелось успеть с ним кое-что обсудить с глазу на глаз, до того, как вечером десантника начнут рвать из рук.
Хантер привёз новости о том, что творилось на Мах-ми. А творился
Заместитель командующего наземными войсками генерал Мерис так и не объявился в секторе, «Персефона» всё ещё висела над планетой, а её сумасшедший капитан вытворял такое, что не надо было и приукрашивать.
Потому вечером поговорить тет-на-тет Астахову и Хантеру никак бы не удалось, только днём, когда курсанты были на занятиях, техники в ангаре, а Марвин торговался с таггерами на тему провианта. Куры-то мороженные всё ещё плавали вокруг станции. А в кастрюлях кто вместо них должен был плавать?
Рэм знал, что группа Хантера вернулась на станцию. Дым ему написал ещё вечером. Мол, будем ночью, ну или, в крайнем случае, утром. Но утром меня не ищи. Все устали и будут спать, «сколько сержант разрешит».
Письмо было неожиданно длинным. Наверное, десантники ждали передислокации или томились ещё каким-нибудь ожиданием. Ну или Хантер заставил всех писать письма домой — было у него такое штатное наказание.
В результате группа вернулись глубоко за полночь. Среди бойцов Хантера было около трети новеньких. Из-за них пришлось разгребать много косяков, вымотались даже «кони» — самые молодые и неугомонные.
В обед Рэм высматривал друзей — может, уже отоспались и придут в столовую? Но на станции было тихо и сонно.
Однако после обеда Рэм заметил Астахова вместе с Хантером. А потом в общем зале, где проходили занятия по ТБ, появился недовольный Касим, и стало ясно, что Астахову и Хантеру было, о чём поговорить.
Сержант Касим громко выражал недовольство внезапной заменой отдыха на бессмысленное обучение тупоголовых курсантов. Он вспомнил про углы, и полилась кровь.
Рэм углы доучил. К каким-то элементам ориентировки Эрг обращался часто, и это знание было кстати.
Двое из старших тоже выучили. Остальные решили ориентироваться на требование Эрга и знали десяток-другой основных треугольников. И на том — всё.
Когда заглянул Астахов, Касим был уже готов украшать сушёными головами нерадивых учеников свой личный храм. Это такая алайская шуточка.
Мастер-сержант ткнул пальцем в Рэма и спросил:
— Заберу?
Касим махнул рукой:
— Этого? Да хоть ешь!
Рэм встал. Закрыл подключения на браслете.
«Ну, вот что опять надо?» — покосился он на Астахова.
Но почти сразу стало ясно — что. В коридоре Астахова и Рэма поджидал Хантер.
Хантер был в майке и камуфляжных штанах, и на мощных руках краснели
— В спортзал пойдём? — спросил десантник.
— Пошли лучше ко мне, — предложил Астахов. — Коньяк у меня есть.
— А курить? — спросил Хантер.
— Да кури, Хэд с тобой.
Хантер, заметив что Рэм разглядывает его, тоже посмотрел на пацана пристально и оценивающе: словно прикинул на глаз его вес и рост.
— Зря ты это затеял, — сказал он Астахову.
— Я хочу понять, что происходит, — отрезал тот.
Рэм напрягся — значит, точно мастер-сержант что-то задумал. И вчерашний подзатыльник ничего доброго о его намерениях не говорил.
— Зачем я вам нужен? — спросил он в лоб.
— Хочу знать, кто на тебя охотится, — не стал скрывать Астахов.
— А кто-то охотится? — удивился Рэм.
— Курсант Алфред переписывался с кем-то на грунте, ему предлагали двенадцать тысяч эрго за твою нестриженную голову, — пояснил Астахов. — Я хочу понять, почему.
— Да я сам не знаю, — признался Рэм.
Они вошли в каюту мастер-сержанта. Типовую, скудно обставленную. Там было всего два кресла, и Астахов принёс третье из соседней, пустой.
Хантер закурил.
Рэм улыбнулся, уловив в запахе табака нотку хинга. Лёгкого наркотика. Понятно: сержант устал, сержант разгружается.
— Вот же хитрый какой, — сказал Хантер, посмотрев на пацана. — И хиланг курил?
— Это не хиланг, — сказал Рэм. — Это хинг. Хиланг на Джанге выращивают. Другой сорт. Он пахнет иначе. А этот запах более грубый и острый. Значит, хинг. Скорее всего, с Э-лая, хотя возят и из чёрного сектора. Хинг крепче хиланга.
— Ничего так себе, энциклопедия, — хмыкнул Астахов. Он вытащил коньяк, но разливать не торопился. — И откуда такие знания?
— От отца, — Рэм пожал плечами. — Отец тяжёлых наркотиков не возил, это клевета. Но хинг и сахар — все возят.
— Он из тебя торговца готовил?
Рэм кивнул.
— А убрали его за то, что обвинили в наркоторговле?
Рэм снова кивнул.
— Имущество у него осталось какое-то крупное? — Астахов расспрашивал, Хантер молчал, пуская дым в пол.
— Не знаю про крупное. Дом сгорел. Остались счета, товары на складе. Катер.
— На Мах-ми? — уточнил Хантер и затянулся.
— Да.
— Не бьётся, — сказал десантник Астахову. — По закону Рэм не может наследовать отцу. Если наркоторговля — имущество отчуждается.
— То есть и юрист не имел права?.. — вырвалось у Рэма.
— Какой юрист? — спросил Астахов.
Рэм понял, что проговорился и надо выкручиваться.
— Я деньги снял с карты отца. Это была частично и моя карта. Он мне выделал небольшую сумму на месяц. И там немного совсем было. Но юрист пожаловался в администрат. Потому и полисы пытались меня задержать.