Брат на брата. Окаянный XIII век
Шрифт:
–Не скрою, великий князь, лестно мне породниться со Всеволодовичами. Вижу, обиды на меня не таишь за Святослава. Иначе бы сватом ко мне не приехал. Не так ли, Юрий Всеволодович?
–Так, Мстислав Мстиславич, – согласился Юрий. – Делить нам с тобой нечего. У тебя своих забот вдосталь, а у меня от своих хребет трещит.
–Верно, нелегко тебе. Всеволод Юрьевич, того не ведая, посеял семя раздора между тобой и Константином. Какие всходы то семя даст, не ведаю, да только был он у меня, жаловался, просил помощи.
–И что ты, Мстислав Мстиславич, за кем стоишь? – нахмурив брови, спросил Юрий князя.
–Помириться
–Не я его нарушил, – начал было Юрий, но Мстислав его остановил:
–Знаю и потому прошу: помирись с Константином, уступи ему великое княжение.
–Не проси, князь, не могу. Не могу и не хочу. Силы в себе чувствую для дел великих. Константина же обуяла жадность. Я предлагал ему поменяться: мне – Ростов, ему – Володимир и даже Суздаль. Что он мне наметил в удел? Переяславль Южный!
–Я ваших дел не знаю, но прошу: не трогай Ярослава. Пусть поживет, помилуется с молодой женой.
–И этого обещать тебе, князь, не могу. Ярослав сам за себя и решит, с кем он. Я же заверить могу в одном, что первым меча не обнажу.
–Спасибо и на том… – После длительного молчания Мстислав Удалой продолжил: – И за подарок спасибо. Хорош жеребец. Но надо возвращаться. Верно, заждались нас бояре. Ты уж прости меня, Юрий Всеволодович, коли что не так. Поверь, я от чистого сердца тебе добра желаю, но правда не на твоей стороне.
На следующий день гости разъехались по своим городам. Юрий вернулся во Владимир, и здесь его настигла весть: Константин собрал дружину и готовится выступить на Владимир. Юрий Всеволодович тут же отправил гонца в Переяславль к Ярославу: идти ему с ратниками к Ростову. Вскоре выступил и сам с дружинами владимирской и суздальской. У Ростова, за рекой Ишнею, сошлись владимирцы, суздальцы и переяславцы, а с противоположной стороны реки встали ростовцы. Ишнея, маленькая и спокойная, от таяния снега и льда разлилась и стала непреодолимой. Даже княжеские походные шатры пришлось поставить далеко от берега, на опушке леса.
Ярославу не терпелось вернуться к молодой жене, и потому он торопил брата:
–Чего мы сидим? Надобно строить мост и идти на ростовцев. Вон их сколь мало. Я с одними переяславцами затопчу их конями!
–Ты прав, мы сильнее Константина, – согласился Юрий с братом. – Только надобно выждать малость, чтобы он уразумел, понял, что слаб, что супротив нас ему не выстоять.
–А батюшка покойный меня учил: коли меч обнажил, так не грозить им надобно, а головы врагов рубить, – не унимался Ярослав.
–Так то головы врагов, – улыбнулся Юрий снисходительно, – а перед нами не враги.
–Тебе виднее, брат. Ты – великий князь, ты и думай. Токмо ждать мочи нет: грязно, холодно, тоскливо.
К концу недельного противостояния от ростовского берега отплыла лодка.
Посланцев Константина незамедлительно привели к Юрию. Ими оказались бояре Иван Родилович и Еремий Глебович. Долго говорили братья с боярами и в конце концов сошлись в одном: Константин сидит в Ростове, Юрий во Владимире, а кому быть великим князем, решит время. С тем и разошлись по своим уделам, но ненадолго.
Владимир устал ждать лучших времен. Во главе своих бояр и дружины он пошел на Волок Ламский, а оттуда на Москву. Не встретив сопротивления, Владимир вошел в московский детинец.
–Думается мне, что здесь не обошлось без Константина, – в размышлении произнес Юрий, выслушав своего тайного доглядчика, прискакавшего из Москвы. – А что Святослав? Его нет с Владимиром?
–Нет, государь. Князь Владимир был один.
–Хорошо. Возвращайся. Я должен знать обо всем, что делается в Москве, – отпуская доглядчика, напутствовал его князь.
5Кострома горела.
Ростовские дружинники налетели коршунами неожиданно, в полдень. Вначале занялись посады. Но сильный порывистый ветер погнал огонь по узким костромским улочкам от дома к дому, от тына к тыну, растекаясь и охватывая весь город. Спасения не было. Люди в страхе и ужасе метались в огне, задыхались в дыму, а ростовские всадники со взгорка наблюдали за гибнущим городом. Лица их были мрачны и растерянны.
Какая-то городская баба с обожженным лицом и в тлеющим на спине летнике, пятясь от пылающих изб, причитала:
–Да за что же ты, Господи, наказываешь нас? В чем наши прегрешения? – И, увидев ростовских дружинников, она завопила: – Будьте вы прокляты, душегубы! И князь ваш да не возвидит света белого! Пусть дети ваши высохнут от голода и жажды, а жены пойдут в полон!
Крайний от нее дружинник тронул поводья и, перегнувшись в седле, взмахнул мечом. Крик оборвался, и женщина ткнулась окровавленной головой под конские копыта.
–Более нам здесь делать нечего, – оглядев еще раз пылающую Кострому, угрюмо произнес воевода Иван Родилович. Ему, как и его дружинникам, не по душе было приказание князя Константина. Знал, что этот пожар обернется не одной бедой на земле ростовской. Воевода говорил об этом князю, да тот и слушать не захотел. Ноне у него в советчиках сам епископ Иоанн. – Путь нам на Солигалич, а потом на Нерехту. Князь Константин приказал разорить городки.
Возрадовавшись легкой победе над москвичами, прослышав, что Константин пожег Кострому, захватил Нерехту и Солигалич, Владимир вознамерился расширить свой новый удел. Жадные до чужих земель руки он простер к Дмитрову – городку малому, тихо жившему под рукой Ярослава Всеволодовича. Дмитровский воевода Афанасий Микулич, упрежденный о подходе дружины князя Владимира, своей страстной речью распалил в жителях города решимость отстоять Дмитров от грабежей самозванцев. По его приказу сами дмитровцы пожгли посады и затворились за стенами города. Когда же подошла дружина князя Владимира, то встречена она была тучей стрел. Такого поворота дел князь не ожидал. Его просьбы и угрозы отворить ворота не возымели должного действия на защитников города, и тогда Владимир приказал дружинникам взять Дмитров приступом. Однако мирные доселе дмитровцы показывали чудеса храбрости и стойкости. Раз за разом они отбивали приступы владимирских воинов, а когда до Дмитрова докатилась молва, что князь Ярослав идет с войском на помощь осажденному городу, Владимир отступился. Спешно он свернул лагерь и пошел к Москве. Но воевода Афанасий Микулич настолько расхрабрился, что, посадив сотню мужиков на лошадей, погнался за дружиной Владимира и, настигнув замыкавший отход отряд, перебил его до последнего воина.