Братство
Шрифт:
— Еще, — сипло сказал он.
Щетинистый хмыкнул и наполнил стопку.
Степан зажмурился пуще прежнего и выпил. А затем он накатил еще одну, а потом, встряхнув головой, жахнул еще две и только после этого позволил себе съесть следующий огурец.
Прислушался к ощущениям: ничего особенного, только внутри приятно потеплело и надоедливые искры, наконец, перестали кружить перед глазами.
— Уважаю, — похвалил щетинистый. — А говорил — язвенник.
— Я не язвенник, — возразил Степан и неожиданно
Щетинистый еще какое-то время изучал его взглядом, а потом, видимо, приняв решение, скомандовал:
— По порядку, с левого края стола. Представьтесь стажеру.
— Один момент, — Степан потянулся за диктофоном.
— Выбрось эти запчасти, — посоветовал детина в шлеме.
— Почему запчасти? — не понял Степан.
Тот легко взмахнул огромной дубиной, будто тросточкой, и обрушил сучковатый конец на диктофон. Хрустнуло. Посуда на столе подпрыгнула.
Журналист опешил.
— Говорю же — запчасти, — пожал плечами детина, прислоняя дубину обратно к стулу.
— Хорош шуметь, — нахмурился щетинистый. — Знакомимся. Поехали по часовой стрелке.
Бородатый детина молча указал на Бюргера, который сидел слева от него. Бюргер представляться не стал, лишь посмотрел исподлобья на Степана и буркнул:
— Познакомились уже.
— Бюргер, — незамедлительно отрекомендовал его щетинистый. — В Берлине мы его взяли. Сняли с горящего Рейхстага, обвязанного динамитными шашками. Еле успели! Чуть всю победу русским не испоганил, контра. Утверждает, будто Красной Армии помочь хотел. На самом деле его свои же фрицы динамитом обложили и загнали на высоту за то, что продал полякам боезапас целого полка.
— Кулио, прекрати, — набычился Бюргер.
— Притухни, дезертир. Кто тебя спас? Сейчас бы несколько атомов твоего никчемного мозга разлетались по Вселенной и вносили свой вклад в общую энтропию.
Бюргер понуро уставился на банку с огуречным рассолом.
— Деньги любит, спекулирует чем попало, — как ни в чем не бывало продолжил Кулио. — Да ты, Стёпа, наверное, уже понял. Мы же строго секретная организация, стараемся не палиться.
Он одарил пунцового арийца испепеляющим взглядом.
— Ну что ты взъелся! — не выдержал виновник рекламной акции. — Ну не буду я больше.
— А больше и не надо, идиот. Теперь только успевай ворота отворять. Тьфу в твою продажную душу! — Кулио перевел дух. — Управы на вас нет. Ладно, дальше давайте.
Степан покосился на бородатого детину, все еще не понимая, что побудило этого вышибалу так грубо поступить с его аппаратурой. Потом перевел взгляд на обломки диктофона и огорченно покачал головой. Жалко, дорогой был.
— Маньякюр, морской волк, — представился кудрявый тип с повязкой на глазу. — Приятно видеть вас в наших водах, сударь.
— На рифы не напорись, — ввинтил посрамленный Бюргер, двигая к себе тарелку с рисовой кашей. — Понаехал, блин.
— Маньякюр, — пояснил Кулио, не обратив внимания на ворчание Бюргера, — галантный, но не советую нарываться, когда не в духе.
Маньякюр встряхнул кудрями, достал пилку для ногтей и принялся ковырять ее кончиком в зубах.
В это время Бюргер попытался умыкнуть ложку каши из чужой миски, за что схлопотал подзатыльник от тихого на вид мужчины в кимоно.
— Самурай, — представился восточный мужчина. — Отчаянный.
— Какой? — переспросил Степан, решив, что ослышался.
— Отчаянный, — вкрадчиво повторил Самурай.
— Отчаялся найти равновесие во Вселенной, баланс между инем и янем, — любезно растолковал Кулио. — Это и привело его в нашу скромную тибетскую хижину.
— Я готов познать истину, — незамедлительно уточнил Самурай, поправив элегантные очки. — И я сделаю это.
Для пущей убедительности он продемонстрировал саблю весьма внушительных размеров и добавил:
— Я разрешу вечное противостояние добра и зла. Или разрушу.
— Кто бы сомневался, — проворчал Бюргер, потирая затылок.
Степан спросил:
— М-м… э-э… уважаемый господин Самурай, я раньше полагал, что воины-самураи носят катаны, а не сабли. Неужели я неправ?
— Я обрусел, — отрезал Самурай и ловко насадил на кончик лезвия огурец.
Поднялся бородатый детина в скандинавском шлеме и прогремел на всю залу:
— Викинг. Гордый Викинг.
— Моя левая рука, — представил его Кулио. — Шарахнет — мало не покажется. Но зря, в основном, не бьет. Учти.
Степан вновь покосился на расплющенный диктофон. В носу засвербело, и он чихнул.
— Братушки, можно я ему по маковке садану, а? — немедленно оживился Викинг, поднимая увесистую дубину. — Сами посудите: чихнул и не вытерся. Вторую обувь не догадался с собой захватить и стопку вон не до конца допил.
Степан съежился. Сглотнул, почувствовал предательскую дрожь в коленях. Сидеть вот так, под занесенной дубиной, было крайне неуютно.
— Викинг, это мелочи, — смилостивился Кулио. — К тому же Стёпа новичок. Он еще не знаком с перечнем твоих капризов.
Викинг опустил дубину и демонстративно отвернулся. Сделал вид, что изучает настенные часы с кукушкой. Было слышно, как он бормочет себе под нос: «Подумаешь… Бабахнул бы разок по черепушке — не убил бы, чай. Нежности какие манежности».
— Меня пока пропустим, — продолжил Кулио. — Вот моя правая рука — Киборг. Кибернетический организм, наполовину человек, наполовину машина. Друзья зовут его Кибби. Сразу предупрежу: у него мало друзей.
— А киборги разве существуют? — засомневался Степан. — Это же вроде как — фантастика.