Братья Дуровы
Шрифт:
— А зачем ты принес их мне такую массу? — возражал клоун. — Ты принеси один, да хороший цилиндр. Вот, например, фабрики… (имярек). Возьму его без всяких рассуждений.
Трудно сказать, чего было больше в таких антре — рекламы фирмы или откровенной саморекламы. Фирменная надпись на костюме клоуна и похожий на газетное объявление текст репризы поражали своей необычайностью, заставляли обсуждать странные приемы исполнителя и, следовательно, говорить, говорить о нем…
Не следует думать, что Анатолий Дуров был единственным, кто прибегал к такого рода рекламе. Талантливый клоун Жакомино, выступавший в цирке Чинизелли в Петербурге,
Заказал он штамп со своей фамилией и в магазинах, где его знали, просил ставить штамп на бумаге, в которую заворачивались покупки. А случалось и так. Позовет Жакомино приятелей с собой в кафе и уславливается:
— Я пойду вперед, а вы войдите попозже. Заметив меня, кричите: «Жакомино! Знаменитый Жакомино, ты, оказывается, здесь!» Кричите погромче так, как будто видите меня сегодня в первый раз. За кофе плачу я…
Расчет оправдывался — услышав громкие голоса и знакомую фамилию, посетители кафе оборачивались:
— Смотрите, вот клоун Жакомино!
Так укреплял свою популярность уже достаточно известный артист. Заслуживает ли упрека молодой клоун?
Находчивость и остроумие, отличавшие Анатолия Дурова, заставляли о нем говорить в обществе. В Москве рассказывали, как ловко он поставил на место одного светского нахала. Это был сын редактора влиятельной «желтой» газеты «Московский листок» В. Н. Пастухова. Как-то, находясь за кулисами цирка и пытаясь блеснуть своим юмором перед дамами, он обратился к Анатолию Дурову с такими словами:
— А правда ли, что для полного успеха клоуну нужно иметь глупое лицо?
— Правда! — последовал быстрый ответ.
Компания молодого пшюта захохотала. Победа его казалась очевидной. Но после короткой паузы Дуров закончил:
— И если бы я обладал твоим лицом, тогда получал бы жалование вдвое больше!
Посрамленный остряк и его компания поспешили скрыться.
На этом дело не кончилось. На следующий день в «Московском листке» появилась заметка, в которой клоун Анатолий Дуров подвергся решительному разносу, был объявлен нахалом, грубияном, бездарностью, артистом, недостойным показываться на арене.
Газета продолжала травлю, отчего объект ее нападок перешел в решительное контрнаступление. Случилось это на одном из представлений, когда редактор Пастухов находился в ложе и с презрительной миной глядел на выступление с дрессированной свиньей. Вдруг чушка подошла к ложе, поставила передние ноги на барьер и уставилась на сердитого редактора.
— Чушка! Назад! Иди сюда…
Свинья оставалась неподвижной.
— Иди же, говорю тебе! Не желаешь?
Свинья не меняла положения.
— А, понимаю! — воскликнул Дуров. — Старых знакомых увидела! На своих насмотреться на можешь…
Публика поняла смысл рискованной проделки и хохотала до упада над разгневанным редактором.
Газета «Московский листок» занимала по отношению к царскому правительству охранительную позицию, поэтому передовые круги русского общества приветствовали сатирические выступления Дурова. Но в его выпадах все-таки был заключен некий личный
Гораздо сильнее прозвучало выступление Дурова против другой реакционной газеты— «Гражданин», издававшейся князем Мещерским. На арену вынесли несколько газет, и Дуров предложил свинье выбрать себе издание по вкусу. Хрюшка тыкала пятачком в «Гражданина», и создалось впечатление, что она читает эту газету. Стоявший рядом Дуров комментировал: «Вот свинья и газету выбрала свинскую».
А как Дуров подготовил этот трюк? Просто, пожалуй, даже слишком просто. В день представления он, по его словам, «провел два часа тет-а-тет» со свиньей, в продолжение которых беспрерывно подносил к ее рылу газету и щелкал ею по носу. Боясь щелчка, свинья стала отворачиваться от всякой газеты. Когда же дрессировщик поднес номер, обильно смазанный салом, то чушка не выдержала и с наслаждением принялась вбирать носом вкусный запах.
Воспоминание об этом эпизоде Анатолий Дуров заключил примечательными словами: «Вот образец легкости дрессировки. Многие другие номера, кажущиеся хитроумными, так же незамысловаты и так же легко вдалбливаются в зверьков, которые всегда представляются зрителям чрезвычайно смышлеными, между тем все это не более как фокус. Очень часто изобретательность дрессировщика приписывается феноменальному уму животных».
Клоуны Дуровы, как истые поэты арены, все более становились «властителями чувств» многоликой толпы — своих зрителей. К счастью, в своем творчестве они избегали вредного подражательства и губительной банальности, приводящих к грубому ремесленничеству.
Ничего, что порой темы их выступлений перекликались, однако манера исполнения Анатолия Дурова разительно отличалась от того, что делал на арене его брат Владимир. Если Анатолий обладал богатым воображением, находчивостью в ответах и даром мгновенной импровизации, то Владимир — умением изобретательно и весело выступать со своими четвероногими и крылатыми помощниками, что позволяло ему не только забавлять, но и покорять публику, неизменно быть господином положения с первого своего появления на манеже.
В то же время Дуровы все более становились клоунами-публицистами, сатириками. Вот одно антре Владимира Дурова, показывающее, что ему, как и его брату, уже в раннюю пору были свойственны обличение и сатира.
В Москве происходили студенческие волнения, газетам о них запрещено было писать. Все объяснялось событиями в университете. В те годы студенты ходили обычно в рубашках навыпуск, с пледами вместо пальто. Начальство ввело форму и потребовало обязательного ее ношения. Многие студенты отказались. Тогда инспектор университета Брызгалов предпринял репрессии против непокорных, что вызвало новый взрыв возмущения. Решено было ретивому инспектору нанести публичное оскорбление. По жребию это должен был сделать студент Суханов. В Благородном собрании он дал пощечину Брызгалову.
Разумеется, студент был исключен из университета, а инспектор, хотя и покинул свой пост, но получил звезду от правительства.
В один из вечеров Владимир Дуров вышел на арену и обратился к униформисту-помощнику:
— Вообразите, что вы умный…
— Пожалуйста! — униформист принял соответствующую позу.
— Теперь вообразите, что вы инспектор…
Зрители, особенно студенты, насторожились, зашушукались. А клоун нарисовал мелом на своей руке звезду и дал звонкий «апач» униформисту-«инспектору».