Братья и сестры в Реестре
Шрифт:
«Элиса-239» висит у него на шнурке на шее. Телефон, то есть, с Элисой. А почему номер двести тридцать девять? На самом деле, число это было взято от фонаря. Просто если для каждого «планетария» — свой координатор, то их должно быть много. Что проект глобальный, было понятно и ежу.
А уж тем более Олегу Касперу.
Он в порядке бреда попытался представить образ мыслей Элисы, если она всё-таки распределённая нейросеть. Наверняка настроена на активную многозадачность. А вдруг с вычислительными ресурсами — беда? Их всегда не хватает. Вдруг памяти навалом, но процессорных возможностей сильно недодают? Из соображений госбезопасности,
Тогда «Элиса-239» сейчас наверняка перепроверяет собственный прогноз на сегодняшние приключения Олега, во всём веере возможных вариантов, находит верным и верифицирует оптимальную последовательность событий.
А может, мысленно посвистывая, переводит с армянского на санскрит гибсоновского «Нейроманта», которого до этого переложила с английского? Душа обязана трудиться и день и ночь, и день и ночь. Да и лингвистический модуль прокачать всегда полезно.
Забавные мысли лезут в голову. Забавные и бредовые. Конечно же, никаких разумных нейросетей не существует. Просто мутная контора, «агентство». Просто сотни наглых координаторов с гарнитурами. Которые работают в рамках единого проекта на правительство, мафию или корпорацию.
Вот и Ежилец, программист-говночист, так же говорил. Хоть он, конечно, тоже не авторитет. Потому что персонаж из осознанного сновидения.
Запиликал телефон. Каспер удивился — кто бы это мог быть? — и снял трубку. На том конце провода тяжело дышали.
— Кто это?
— Олег, — произнесла трубка. Каспер с трудом узнал Индифферента. Едва ли не впервые тот обратился к нему по имени, — Олег, Резкий — всё.
Собеседник чихнул.
— В смысле?
— В смысле хана ему, — закашлялся Индифферент, — Умер. Мне только что Вертиглаз позвонил. И знаешь что — Вертиглаз кашляет, задыхается и чихает. Представляешь?
— Ты тоже.
— Что я тоже?
— Чихаешь и кашляешь.
— Да не, ерунда, простуда.
— Скажи честно, Вить, ты контактировал с Резким?
— Что? Хочешь сказать, я тоже мог заразиться? Да нет, чушь. Кхе-кхе. Я ему, конечно, руку жал. Когда после работы прощались. Но потом дома тут же прожарился в боксе самоконтроля. Да ты сам с ним ручкался. Не заболел же...
— Вить.
— А? А-а-апчхи. Что?
— Или к врачу. И Вертиглазу скажи, чтобы шёл. Может, ещё не поздно.
И повесил трубку.
Посмотрел на руку. Она сообщила, что абсолютно здорова — и плевать на сомнительные рукопожатия в прошлом. Прислушался к внутренним ощущениям. Горло доложило: я в полном порядке — глотать не переглотать. Нос отрапортовал — никаких заложенностей, босс. Бронхи и лёгкие хором отчитались — мы чисты перед тобой, хозяин.
Мне не страшно, удивился Олег. Я не боюсь того, что мог заразиться смертельно опасной дрянью, и что болезнь, вполне возможно, уже собирается внутри меня с силами. Готовится идти на прорыв. Почему?
И почему почти не жалко коллег? Теперь уже бывших (почему-то появилось именно такое ощущение), но всё же. Столько лет знакомы. Бывшие однокурсники опять же. И при этом Олегу пофиг. Как будто они — персонажи сна, который ещё озаряет сознание, но уже готов стереться из памяти.
Почему так? Что со мной происходит?
Колёса продолжают перестук. Вагон бежит-качается. Олег сидит в полудрёме, слушает что-то вычурное. Поначалу Элиса мурчащим голосом шептала ему в наушники: «Милый, я подобрала по твоему настроению чудесную коллекцию. Послушай», и включала то шансон, то Стаса Михайлова, то новомодную и гиперпопулярную среди девочек группу «Доди-боди-дудль». Но Олег на контакт не шёл, провалившись в какие-то свои мысли — даже не возмущался, негодник. Элиса обиделась и занялась своими делами.
Олег не реагировал на Элисины подколки не просто от мелкой мстительности или трамвайного хамства.
Его одолели новые раздумья, созвучные долгой поездке — то есть длинные и глобальные. И размышлял он о будущем — не своём, а вообще. Поразительно, как столь мелкая пакость смогла изменила весь мир, какую важную роль сыграл всего лишь дико вирулентный и мутагенный вирус! Даже не жизнь, а некое квази, биоробот по сути. Тупой молекулярный конструкт, шутя, одолел целую популяцию. И не какую-нибудь, а доминирующую на планете!
Мир встал на попа. Социальный уклад, политическая обстановка, даже города преобразились до неузнаваемости. Олег вспомнил изолированные небоскрёбы, опоясанные многоярусными лентами дорог. Увенчанные Верхними городами — рассадниками элиты и чванства. Попытался представить, как выглядят города-футляры снаружи, и на что похожи брошенные в процессе инкапсуляции кварталы, и не смог. Зато Олег задумался, как прихотливый разум инженеров и строителей поступил бы с Москвой-2049, например. Неужто закрыли куполом две тысячи пятьсот шестьдесят один квадратный километр? Да нет. На это никаких ресурсов не хватит. А как бы поступил он сам? Подземные хорды у Москвы уже есть — разветвлённая сеть метро. Наверное, изолировал бы ключевые кварталы, близкие к выходам со станций метро, серией куполов. Вот и готовый многополис, вспомнил он слово из будущего.
Которое ему приснилось.
Голова упала на грудь. От резкого движения Олег проснулся и покосился направо. Его сосед, старик с отвратительной бородавкой на верхней губе, словно окружённый кислым облаком старческого амбре37, гонял на антикварном кнопочном телефоне древнюю «Змейку». Он горячечно бормотал:
— Врррёшь! От Конторы не уйдёшь!..
Однако вертлявая змеища, которая отожралась уже до неприличной, много раз изогнутой по экрану длины, всё-таки извернулась и самоубилась об стену. Дед беззлобно выматерился и подмигнул Олегу:
— Не знаю, как вы, молодой человек, но сегодня я намерен отлично повеселиться. Я бы даже сказал — оттопыриться. Чего и вам желаю.
Олег насколько мог отодвинулся от неприятного старика. Тот вызывал чувство смутной угрозы. Элиса, которая разглядела странного попутчика в глазок фронтальной камеры и услышала в микрофон, тоже встревожилась. Гражданин в цифровом мире не значился. Вообще. Все пассажиры поезда были как на ладони. Жители городов и деревень по пути следования — тоже. «Агент Э» видела, как они мерцают и говорят, смеются и любят, болеют и движутся — и всё благодаря мириадам цифровых устройств, которые окружают любого человека. А этот конкретный был пустым местом.