Братья Рико
Шрифт:
— Они послали Джино в Калифорнию.
— А Джо?
— Он у меня, в Санта-Кларе.
— Ну а Веттори?
— Мне о нем не говорили.
— Мать знает, что ты здесь?
— Нет.
— Ты передал ей слова Сида?
Эдди заколебался. Очень трудно было лгать Тони.
— Короче говоря, ты поехал к матери, чтобы кое-что у «ее выпытать?
Тони направился к двери, отворил ее, и за ней открылся такой яркий прямоугольник, что от него слепило глаза. Держа руку козырьком, Тони окинул взглядом дорогу.
— Они тебе дали поехать одному, — тихо и задумчиво произнес он, возвратившись к столу.
— Иначе я не поехал бы.
— Это значит, что тебе доверяют. Тебе всегда доверяли.
— Как и тебе, — возразил Эдди, не желая оставаться в долгу.
— Это не одно и то же. Я.., я был лишь мелкой сошкой: вот тебе задание — выполняй!
— Никто не заставлял тебя соглашаться.
Что-то толкало Эдди говорить злые слова, но это было не столько из-за Тони, сколько из-за Норы, ненависть которой он все время ощущал. Перед ним стояли не просто муж и жена, а целая семья, почти клан, если учитывать беременность Норы.
— Ты не ждал, чтобы тебя попросили украсть машину, и я припоминаю, что…
— Все, что ты можешь рассказать, ей известно, — вполголоса и скорее с грустью, чем с гневом, проговорил Тони. — Ты помнишь дом, улицу, людей, которые приходили в лавку к матери? Ты помнишь наши проделки, когда кончались занятия в школе?
Тони не ждал ответа. Увлеченный своими мыслями, он почти беззвучно произнес:
— Только с тобой все было не так. Ты всегда был другим.
— Я тебя не понимаю.
— Нет, понимаешь.
Это была правда. Эдди понимал. Между ним и братом всегда существовало различие — касалось ли это Джино или Тони. Они никогда не объяснялись по этому поводу, сейчас менее всего это следовало делать, да еще в присутствии посторонней. Тони напрасно так откровенничал с женой. Он, Эдди, вот уже тринадцать лет женат на Эллис, а ни разу не поделился с ней чем-либо, что касалось Организации.
Спор с Тони ни к чему бы не привел. Некоторые парни тоже влюблялись, как он. Но не многие. Они тогда готовы были бросить вызов всему свету. В мире для них не было ничего драгоценнее женщины. Все прочее их не интересовало.
И такие увлечения всегда плохо кончались. Об этом хорошо знал Сид, и Эдди тоже.
— Когда, ты думаешь, они придут?
Нора задрожала с головы до ног и бросилась к мужу, как бы стремясь укрыться у него на груди.
— Они требуют только, чтобы ты уехал в Европу.
— Не обращайся со мной как с младенцем!
— Я не приехал бы, если б речь шла о другом.
Так же прямо, с явным осуждением Тони возразил:
— Приехал бы. — И добавил устало:
— Ты всегда делал и всегда будешь делать все, что положено. Я вспоминаю, как однажды вечером ты объяснил мне свою точку зрения. В один из редких вечеров, когда я видел тебя полупьяным.
— Где это было?
— Мы шли по Гринич-Вилледжу. Стояла жара. В каком-то ресторане ты показал мне одного из крупных боссов, на которого ты смотрел издали с трепетным обожанием. «Видишь ли. Тони, — сказал ты мне, — есть люди, которые воображают себя умниками, потому что орут во всю глотку». Хочешь, я повторю твою речь? Я мог бы привести все твои разглагольствования, в особенности по поводу порядка.
— Лучше бы ты ему подчинялся.
— Тогда ты обошелся бы без поездки в Майами, в Уайт-Клауд, в Бруклин, где мать до сих пор не понимает, что ты затеял, и, наконец, сюда. Имей в виду, что я на тебя не сержусь, такой уж ты есть.
Внезапно голос и выражение лица его изменились. С видом человека, готового обсудить дело всерьез. Тони сказал:
— Давай поговорим без хитростей.
— Я и не хитрю.
— Ладно. Поговорим начистоту. Ты знаешь, почему Сид и Бостон Фил вызывали тебя в Майами. Им нужно было узнать, где я. Если бы они знали, ты бы им не потребовался.
— Я в этом не уверен.
— Имей хоть мужество посмотреть правде в глаза. Они тебя вызвали и говорили с тобой, как хозяева говорят с доверенным служащим, ну, вроде с заведующим отделом в магазине или помощником. Ты часто напоминал мне старшего приказчика.
Впервые улыбка осветила лицо Норы, и она ласково погладила руку мужа.
— Спасибо.
— Не за что, если тебе нравится. Они сообщили тебе, что твой брат предатель, готовый опозорить все семейство.
— Не правда!
— Именно так ты и подумал. И не только опозорить, но и поставить под удар, а это поважнее.
Перед Эдди внезапно раскрылся человек, которого он совсем не знал. Для него Тони оставался младшим братом, славным парнишкой, обожавшим всякую технику, который бегал за девчонками и задирал нос перед приятелями в барах. Если бы его спросили, он наверняка ответил бы, что Тони восхищается им, своим старшим братом.
Можно ли поверить, что сам Тони так думает, или же он только повторяет слова, которые вдолбила ему Нора?
Становилось изнурительно жарко. В доме не было кондиционера. Время от времени Тони подливал себе вина, не снимая свободной руки с плеча жены.
Эдди тоже томила жажда. Чтобы попросить воды, надо было открыть дверь на кухню, где находилась м-с Феличи и ее дочь. В конце концов он тоже взял из шкафа стакан и налил себе кьянти.
— Отлично! Ты боялся, что, выпив, растеряешься и не будешь знать что делать. Можешь сесть, хотя мне немного осталось тебе сказать.
В эту минуту Эдди вспомнил свой сон. Тони не походил на того человечка, сделанного, как кукла, из резины, на человечка, который ждал его вместе с отцом в почтовом ящике, а между тем у него появилась такая же улыбка.
Трудно объяснить, но и в его сне у Тони так же сочеталось что-то жизнерадостное, очень юное, словно освобожденное, со странным налетом печали.
Как будто жребий уже брошен! Как будто у него не осталось никаких иллюзий. Как будто он уже переступил рубеж, за которым нет неизвестности, и на все смотрит иными глазами.