Браво, Аракс!
Шрифт:
– Что с ним? — спросил кто-то.
– Очевидно, шок. Нервный шок… Паралич сердца… Воды! Скорей воды!..
На Аракса побрызгали водой. Пасть приоткрыли деревянной палочкой, влили в неё воду. Бугримова легонько потрясла львёнка.
– Очнись, маленький, очнись!
Но Аракс по-прежнему не шевелился, не приходил в себя. Из его пасти вытекала вода.
В отчаянии дрессировщица опустилась на колени, приложила ухо к груди львёнка. На конюшне воцарилась тишина. Даже Самур на миг умолк, будто почувствовал,
– Бьётся сердце! Бьётся! — радостно сообщила Бугримова. — У него просто обморок! Перенервничал. Вот ведь кисейная барышня!.. — Дрессировщица быстро поднялась с колен. — А ну-ка мигом все отсюда!
По её приказу помощники убрали решётчатую перегородку. Самур со всех лап бросился к брату, ткнулся в него носом, растерянно отскочил, снова подбежал, обнюхал, а затем, дрожа от волнения, стал вылизывать его морду, шею, спину, жалобно порыкивая.
– Так, так! Работай, Самур, работай!
Аракс зашевелился, глазки его заморгали. Он вскочил, ничего не соображая, начал трясти головой, будто желая сбросить какой-то груз, затем неожиданно присел, поднял хвост, оглянулся… и застыл в изумлении.
– Всё… порядок, — облегчённо вздохнув, сказала дрессировщица, сбрасывая перчатки. — Ну как себя чувствуешь, а, курносый нос? Полегче тебе стало? Что молчишь?
Аракс зарычал. Все расхохотались.
– Вот теперь уверена, поест с удовольствием!
Ирина Николаевна родилась в Харькове. Её отец — сначала скромный ветеринарный врач, а затем известнейший профессор — работал в ветеринарном институте. Мать закончила музыкальную школу, отлично пела, играла на рояле.ЙДед Ирины со стороны матери — Иосиф Иосифович Федорович — был известным адмиралом, участником обороны Севастополя. В дни обороны командовал вторым бастионом. Во время одного из кругосветных путешествий он взял на борт корабля замечательного русского художника Айвазовского. Они подружились. Художник написал портрет адмирала и подарил ему на память. Для Айвазовского это было большой редкостью: он обычно писал только море, людей же — почти никогда.
Портрет деда висел в доме Бугримовых на почётном месте, в библиотеке отца Ирины. Тут же были помещены две картины Айвазовского — «Шторм» и «Штиль», тоже подарок великого художника.
Дядя Ирины — Михаил Иосифович Федорович был известным черноморским минёром. И по сей день в Ленинградском морском музее целый уголок посвящен адмиралу Федоровичу и его сыну.
Мать Ирины мечтала иметь сына, который, по примеру её отца и брата, посвятил бы себя мореплаванию. Но рождались только девочки. Четвёртой появилась на свет Ирина.
– Не расстраивайся, — сказал жене Николай Иванович. — Что поделаешь, будем воспитывать девочек.
– Конечно, будем, я очень рада, — вздохнула мать. — Мальчик… Девочка… Какая, в общем-то, разница…
Но сама одевала и стригла дочку под мальчика и даже называла не Ириной, а Коленькой, в честь Николая Ивановича.
Николай Иванович иногда разрешал Ирине приходить в ветеринарную лечебницу.
Да она и сама стала подбирать на улице и таскать в дом бездомных щенят, котят, птенцов, выпавших из гнезда или отбитых у мальчишек.
Отец не ругал её за это, а, наоборот, в шутку называл своим «самым главным ассистентом».
Только однажды он запротестовал. На всю жизнь запомнила девочка этот разговор с отцом.
– Почему надо временно воздержаться? — спросила Ирина.
– В городе зарегистрировано несколько случаев бешенства животных.
Отец рассказал ей об этой страшной болезни.
– Её называют ещё водобоязнью, гидрофобией, аэрофобией. У неё двадцать три названия. Болезнь ужасна, неизлечима, смертельна. Я тебя не запугиваю, Аринушка! — Он поднялся из-за стола, достал с книжной полки томик Чехова, полистал его, нашёл нужное место и протянул дочери: — Читай!
Ирина прочла:
«Нет болезни мучительнее и ужаснее, как водобоязнь.
Когда впервые мне довелось увидеть бешеного человека, я дней пять потом ходил как шальной и возненавидел тогда всех в мире собачников и собак».
– И это пишет человек, страстно любящий животных. Ты ведь читала «Каштанку», знаешь, что у Антона Павловича были две собаки — Хина и Бром, я рассказывал тебе, помнишь? И до чего страшное впечатление произвело на него бешенство!
У Бугримова всегда было много работы. Кроме ветеринарного института, его часто приглашали в зоологический сад, на ипподром и в цирк. В зоологическом саду он лечил бегемотов и крокодилов, обезьянок и змей, на ипподроме — чистокровных скакунов, в цирке — всевозможных четвероногих и пернатых «артистов»…
Маленькая «самая главная ассистентка профессора», которая, кстати сказать, очень гордилась этим званием, больше всего, конечно, любила походы в цирк, восхищалась смелостью воздушных гимнастов и канатоходцев, ловкостью наездников, акробатов и жонглёров, храбростью укротителей диких зверей.
Ирина подолгу просиживала в кабинете отца, выбирала книги, читала их и однажды наткнулась на небольшую, в скромной серой мягкой обложке книгу. Девочка уже училась в школе, часто видела, как отец выписывает рецепты, и сразу поняла, что книга эта написана по-латыни.
– Это про зверей? — спросила она отца, указав на небольшой чёрный силуэт льва, нарисованный на обложке под заголовком.
– Нет, Ариша, — рассмеялся отец. — Это книга про знаменитого римского полководца, государственного деятеля и писателя Кая Юлия Цезаря.
– А почему тут нарисован лев? При чём тут лев? — не унималась девочка.
– Потому, что он был храбрым и смелым, как лев. «Aut Caesar, aut nihil!» — часто говорил он.
– А что это значит?
– «Или Цезарь, или никто!» Это выражение идёт из глубокой древности. Так до сих пор говорят люди, желающие прожить не бесследно.