Браво-Два-Ноль
Шрифт:
Я должен был исходить из предположения, что наше снаряжение попало в руки к иракцам, и те его тщательно исследовали. Если простые солдаты ничего не растащили, оценить ориентировочный срок действия нашей группы было можно по количеству пайков продовольствия.
— Нашей группе предстояло действовать на территории Ирака до четырнадцати суток, — сказал я.
— Какова была численность группы?
И снова определить это было просто по числу брошенных рюкзаков.
— Нас было восемь человек.
— Энди, где вы высадились?
— Если
Иракцы оживленно заспорили между собой.
— Мы снимем с тебя повязку и наручники, но помни, Энди, мы считаем тебя очень опасным человеком, поэтому если ты сделаешь какую-нибудь глупость, тебя немедленно застрелят. Это понятно, Энди?
— Да, я все понял.
Даже если бы мне захотелось сделать какую-нибудь глупость, у меня все равно не осталось никаких сил. С меня сняли повязку, и я увидел перед собой офицера в оливковой форме. Другой офицер сидел в дальнем левом углу комнаты, в камуфляжной куртке поверх летного комбинезона. Вместо ботинок армейского образца у него на ногах были модные штиблеты, в которых, похоже, щеголяла вся верхушка иракской армии.
Говорил тип в оливковом мундире. Голос его я никогда прежде не слышал, но говорил он на безукоризненном английском. Внешне он напоминал арабскую версию американского комика Ричарда Прайора, с обычными для араба черными волосами, зачесанными назад, и в ладно скроенной, очень чистой, безукоризненно отутюженной форме. Помимо него в комнате было еще трое-четверо офицеров, куривших и пивших чай из маленьких чашек. Но все остальные были в дешевых и плохо выглаженных костюмах.
Я сидел лицом к окну. За окном виднелись деревья и стена. В комнату лились потоки солнечного света.
По обе стороны от меня стояли охранники. Один из них приставил мне к голове пистолет на тот случай, если мне вздумается начать прыгать по комнате, выделывая приемчики карате, — или чего еще от меня ждали.
На столе лежала одна из наших собственных карт.
— Вы не возражаете, если я встану со стула и подойду к столу?
— Вставай.
Охранники подхватили меня под руки и подтащили к столу. Дуло пистолета не отрывалось от моей головы.
Я приблизительно указал место нашей высадки.
— Да, Энди, совершенно правильно. Это нам известно. Нам известно, когда вы высадились, поскольку мы это слышали. Вы высадились ночью, за два дня до того как вас обнаружили, не так ли? Ты нам помогаешь. Это очень хорошо.
Ложь, которую я говорил, должна была частично основываться на правде. Только такой и может быть хорошая, правдоподобная ложь. И я усвоил это не во время обучения. Этому я обучился еще в детстве.
— Покажи, где вы прятались.
Я указал на изгиб магистрали.
— Да, хорошо, нам это известно. Очень хорошо, Энди, ты нам помогаешь. А теперь повтори еще раз, сколько вас было человек?
— Восемь.
— Перечисли
Тут не было ничего сложного. Иракцам известно, что нас было восьмеро. Теоретически если пятеро из нас у них в руках, живые или мертвые, им известны их фамилии, потому что у всех есть бирки с личными данными. И очень хорошо, если со стороны кажется, что я горю желанием помочь. Пусть так продлится хоть какое-то время. Как знать, быть может, иракцы сорвутся с катушек, и мне до конца своих дней придется отвечать им на вопросы. Но на данном этапе у меня не было выбора. Неужели мне нужно было проверить, блефуют ли они и готовы ли выполнить свои угрозы? Я должен был воспринимать все всерьез.
Я продиктовал фамилии. Иракцы их записали.
— Нам это известно.
Я не знал, то ли из этого следует, что у них в руках все члены группы, то ли это очередной блеф. Я сыграл на беспокойстве по поводу наших раненых в госпитале, стараясь показать себя запуганным и растерянным, однако все это время я лихорадочно обдумывал все то, что уже сказал и что мне еще предстоит сказать.
— Пожалуйста, позаботьтесь о тех, кто находится в госпитале.
— Расскажи нам подробнее, что такое разведвзвод. Чем он занимается?
— Осуществляет разведку и докладывает обо всем, что увидит.
— Означает ли ваше присутствие здесь, что британская армия намеревается вторгнуться в Ирак?
— Я не знаю. Нас в такие вещи никогда не посвящают. Нам только приказали отправиться сюда и сделать свое дело. Для чего это нужно, никто не объяснял. Мы простые солдаты.
— Сколько у вас разведвзводов?
— По одному в каждом пехотном батальоне.
— А сколько у вас батальонов?
— Не знаю, мне как-то в голову не приходило это выяснять. Мне это не нужно. Я простой солдат.
Я радовался, что у нас с собой не было машин. Конечно, плохо, что их у нас не было, когда нас обнаружили, но сейчас я был очень этому рад, потому что машины могли привязать нас к полку.
Пока что все шло хорошо. Похоже, иракцы были довольны моими ответами. Конечно, существовала опасность того, что они придут к остальным двоим и скажут: «Так, нам известно, чем вы занимаетесь. Теперь говорите вы». Однако это было маловероятно. До сих пор ребята хранили молчание, так с какой стати они вдруг расколются?
Если я ничего не скажу, иракцы расправятся с нашими ребятами. Если я им что-то скажу, а они выяснят, что мой рассказ лишь очередная груда старого дерьма, возможно, этим я обреку всех на новые мучения, и мы погибнем. Но никакого другого выхода я не видел.
— Огромное спасибо за то, что нам помог, Энди. Возможно, теперь тебе станет лучше. Но если выяснится, что ты снова солгал, тебе станет еще хуже. И все же, возможно, тебе станет лучше. Я очень рад, что у тебя хватило ума нам помочь.