Бремя чужих долгов
Шрифт:
В любом случае, такая форма существования меня решительно не устраивала. Невидимый, я бесшумными шагами двигался в сторону Нелы и своего, оказавшегося под угрозой, тела. Взглядом и мыслью судорожно ища хоть какую-нибудь лазейку. Хотя бы крохотную возможность спасти сразу и тело, и душу.
О, я мог бы извлечь из ножен меч сэра Готтарда — с коим он… ну, то есть я, садясь за стол, не расставался. Уж тогда бы я забыл о предрассудках и от души изрубил треклятую ведьму в мелкие кусочки. Эх, мог бы, наверное, много чего мог… кабы Нела находилась, например, за спиной у моего тела. Или с другого бока подошла.
А ведьма еще и подгоняла меня, не давая времени на раздумья.
— Слышишь, чародей! — крикнула она, — не надо испытывать мое терпение. Либо ты оживешь прежде, чем я досчитаю до трех, либо не оживешь никогда. Ра-а-аз!
Зато когда ведьма сказала «два!», я, наконец-то наметил две же спасительные лазейки. Забавное совпадение, не так ли? Решил использовать их в последовательности.
Во-первых, я на ходу подхватил со стола почти полный кубок с вином. Быстро подхватил — Нела не успела ни понять моих намерений, ни упредить. А я, не теряя времени даром, плеснул содержимым этого кубка, целясь ведьме на платье.
Задумка сработала — все-таки женщина есть женщина. Взвизгнув, Нела отпрянула, отведя руку с ножом. Сам нож вообще выпал, когда ведьма, схватившись всеми десятью пальцами за погубленный наряд, в ужасе уставилась на пятно, расплывавшееся на ткани.
Во-вторых, еще раньше, чем плеснул вином, я заметил, как Аль-Хашим почесал рукой затылок. Рукой! Он смог пошевелить рукой. Из чего я сделал вывод, что или отрава перестала действовать… а значит, и на мое тело тоже. Или алхимик, за которым обе ведьмы не следили, считая неопасным, произнес-таки нужное заклинание до конца. В последнем случае я надеялся, что старику хватит ума применить эти чары и ко мне.
Надежды оправдались. Вернувшись в свое тело, я смог не только пошевелиться, но и свободно встать. А еще извлечь из ножен меч да занести его над Нелой для удара. Прощайте, замашки джентльмена — я иду мстить.
Клинок, занесенный над головой, все же заставил ведьму отвлечься от созерцания испорченного платья и переживаний по этому поводу. С кошачьей ловкостью Нела отскочила в сторону, а в следующее мгновение уже устремила в мою сторону свой колдовской, с прищуром, взор.
Очевидно, по замыслу ведьмы он должен был швырнуть меня в направлении стола. И повергнуть хотя бы на пол, если до вышеупомянутого стола я почему-то не долечу. Однако на деле колдовской удар лишь заставил меня отступить на пару шагов да чуть отклонить голову. Очень уж избирательно он подействовал: на ноги — да, на голову — слабо, а туловище и вовсе ничего не ощутило. Не ощутило, вероятно, потому, что на доспехах, закрывавших его… красовалось изображение растопыренной пятерни.
Религиозный символ! Причем в пределах Фьеркронена — самый распространенный. Так вот помощь пришла с неожиданной стороны.
Холодно усмехнувшись, я снова вскинул клинок и перешел в наступление. Обескураженная Нела попятилась. Но куда ей было деваться, кроме как забиться в угол? Ибо от выхода из гостиной я успел ведьму отрезать. И теперь надвигался на нее с неторопливой неумолимостью и неизбежностью.
Но едва я занес меч для нового удара, как воздух вокруг него загустел, сделавшись хоть по-прежнему прозрачным, но твердым. Сталь увязла в нем вместе с обеими моими руками.
Голову, впрочем, я повернуть смог. Чтобы увидеть направлявшуюся ко мне Нору со вскинутой рукой. Глядя на нее вкупе с этим жестом я невольно вспомнил малолетних недоумков из своего родного мира. Тех, кто невесть зачем знает, какого числа родился Гитлер, любит рисовать на стенах кресты с гнутыми концами и таким вот манером жестикулировать в компании себе подобных.
Я даже хмыкнул, даром, что смешного ничего не было ни в той гопоте зигующей, знакомой по прошлой жизни, ни, тем более, в атакующей ведьме. И вообще, в схватке на два фронта веселого мало.
Поскольку меч мой оказался обездвижен, у меня осталось два выхода — причем оба сомнительных. Я мог бы снова покинуть тело и попробовать сражаться в качестве духа. Что во-первых малоэффективно, а во-вторых опасно. Поскольку та же Нела вновь могла приставить мне к горлу нож и попытаться принудить к капитуляции. Еще я мог бы ударить без оружия. Но кто поручится, что оставшиеся от прежней жизни рефлексы-предубеждения не помешают мне и на сей раз?
В итоге я не нашел ничего лучше, чем зажмуриться… и мощным пинком опрокинуть Нелу на пол. Та вся скорчилась с криком боли, переходящим в стон.
— А ты подонок! — воскликнула Нора, вскидывая теперь уже обе руки.
Мои ноги, смешно раскорячившись, сперва застыли, точно влипли в застывающий бетон. А в следующее мгновение словно кто-то большой и невидимый подхватил меня разом и за ноги, и за руки. Да приподнял на несколько футов над полом.
Злорадно захихикав, младшенькая ведьма принялась водить руками в воздухе, словно рисуя причудливые фигуры на невидимом мольберте. Меня же от ее забав сперва встряхнуло, отчего недавно съеденные яства едва не попросились обратно. А затем закружило в воздухе, точно лопасти пропеллера.
Смотрелся я со стороны, наверное, смешно и жалко. Так что даже Нела, на миг забыв про боль, приподнялась с пола и улыбнулась. Одобрительно так улыбнулась младшей сестре.
Не знаю, сколько бы я провисел и прокрутился в столь унизительном положении, не вмешайся вновь Аль-Хашим. Потянувшись рукой в свою сумку, он достал из нее какой-то маленький сосуд. После чего на удивление ловко метнул его в Нору.
Возможно, ведьма могла бы с легкостью отразить эту атаку. Если б прямо в это же время в буквальном смысле ее руки не были заняты издевательством надо мною. А каково это, сражаться на два фронта, еще раз напоминать не стоит.
И именно это, казалось бы мелкое, упущение оказалось для Норы роковым. Когда сосуд разбился, а его содержимое попало на ведьму, она, молоденькая девушка, стала меняться на глазах. Темные волосы в считанные мгновения сделались седыми, а затем начали редеть. Так что под конец лишь отдельные пучки прикрывали ее почти лысую голову. Сморщилась кожа, а прежде стройное тело сгорбилось. В бессилии опустились руки — и на пол мы рухнули с ведьмой одновременно. Только если я смог почти сразу подняться, то Нора так и осталась лежать — обезображенным трупом столетней старухи.