Бриг 'Три лилии'
Шрифт:
Миг - и птенец, преследуемый по пятам Боббе, вырвался на двор. Он тяжело взмахнул крыльями и сел на землю.
В то же мгновение сокол взмыл в воздух и камнем упал на белый комок в траве.
Сокол и Боббе подоспели в одно время. Боббе прыгнул и перехватил сокола в воздухе.
– Держи его, Боббе!
– кричал Миккель.
– Не выпускай! Так его, Боббе!.. А я добавлю!
– Господи, помилуй их обоих!..
– запричитала бабушка, закрыла лицо передником и с размаху села
Все смешалось: собачьи лапы, птичьи когти и перья.
Миккель ткнул кочергой:
– Кыш! Убирайся вон, бандит! Куроед! Собакоед!..
Боббе вцепился зубами в крыло хищника. Он не знал, что соколы всегда метят клювом в глаза. Боббе взвыл, разжал зубы, покрутился и упал.
– Берегись, Миккель!
– закричала бабушка сквозь передник.
– Глаза прикрой! Бедный пес...
Сокол сильно забил крыльями, оторвался от земли, бросился, как стрела, на Миккеля и сшиб его с ног.
Мгновение спустя он уже был высоко над сараем. Выше... выше... и наконец совсем исчез по направлению к Фальке Флугу.
Миккель сидел на земле и чесал ухо.
– Миккель, ты жив?
– жалобно произнесла бабушка и опустила передник.
– Жив, - ответил он.
– Вот только слышу плохо.
Боббе скулил, лежа на боку, из одного глаза сочилась кровь. Птенец не шевелился, словно мертвый.
– Ой, беда, беда!..
– причитала бабушка, поднимая белый комочек.
– Ты бери собаку, я птенца понесу.
Обоих внесли в дом. И бабушка полезла в буфет за вонючей мазью в зеленой баночке, напевая себе под нос:
Мыши и мошки
Собирают крошки,
А сокол ищет
Кровавой пищи.
Миккелю она велела принести золы и паутины.
– Кровь останавливать, - объяснила бабушка.
– Если попадется паутина с росой, бери побольше.
Миккель выполнил поручение. И бабушка привычными руками принялась лечить Боббе. Она остановила кровь, а птенца положила в корзину с опилками возле плиты.
– Коли до завтра доживет, то и поправится, - сказала бабушка.
На следующий день птенец съел селедочную голову. На третий день он вылез из корзины и прошелся, шатаясь, по кухне. Одно крыло волочилось, но перелома не было.
– Как думаешь, бабушка, останется?
– спросил Миккель шепотом.
Бабушка покачала головой. Боббе лежал у плиты и зализывал свои раны. Царапины заживали, но глаз пропал.
На четвертый день бабушка отворила дверь, и птенец вышел на крыльцо.
– Вот бы остался, - сказал Миккель.
У него только и было друзей на свете, что бабушка и* Боббе. Но бабушка старая, а Боббе окривел... В деревне за Бранте Клевом и вовсе дружить не с кем, только дразнят.
– Поди удержи чайку в доме, - отозвалась бабушка.
– Ей в море надо. Гляди, как рвется.
Птенец махал крыльями, но взлететь не мог. Тогда он вернулся на кухню набираться сил.
На шестой день бабушка жарила скумбрию. Миккель ел, останавливался передохнуть и снова ел и все время не спускал глаз с чайки.
– Мы тебя назовем Белогрудкой, - сказал он.
– Нравится тебе жареная рыба? Нет? А то угощу.
Чайка смотрела на Миккеля круглыми глазами и даже съела у него из рук еще одну селедочную голову. Немного погодя она выбралась из корзины и зашагала, переваливаясь, на крыльцо. Здесь она подняла клюв кверху, хрипло закричала, подпрыгнула, расправила крылья и взмыла над домом.
Боббе тоже подпрыгнул, но шлепнулся на землю, как блин. Миккель Миккельсон сидел на ступеньке и даже не пробовал взлететь.
А птенец кружил над крышей - три раза возвращался, точно хотел сказать спасибо за кров и еду. Потом поднялся совсем высоко и улетел в море.
И снова Миккель остался один с кривым Боббе и бабушкой Тювесон. Петрус Миккельсон не появлялся. Море было пусто. Сельдь и та пропала - на север ушла, говорили сведущие люди. Теперь в доме только и оставалось запасов, что картошка да соль. В животе частенько пищало от голода.
В ту зиму Миккель лежал по ночам и слушал, как тявкают лисы на Бранте Клеве. Знать, есть на свете твари поголоднее его... А ближе к весне они с бабушкой увидели как-то утром много лисьих следов на снегу вокруг дома, и все четыре курицы в сарае оказались загрызенными.
Бабушка села на колоду и заплакала, точно маленькая.
– Будь я мужиком да будь у меня ружье, - всхлипывала она, - а то сижу, старая, и всего-то у меня оружия, что черенок от лопаты, да и тот с трещиной...
Она погрозила кулаком в сторону горы и плюнула. Потом сварила суп из курицы, которую лиса не успела сожрать.
Вечером Миккель Миккельсон лег спать сытый - в первый раз за три недели.
На дворе светила луна. Миккель сложил руки и стал читать молитву, как его учили.
Он благодарил
За дом, за свет
И за обед.
Тут Миккель икнул, потому что живот его не привык к такому количеству еды.
– И за куриный суп, конечно...
– пробормотал он в полусне, - ...Лису благодарю сердечно.
Так Миккель в первый раз в жизни сам сложил стихи и даже не заметил, как это получилось.
Глава третья
ЧТО МОЖЕТ НАТВОРИТЬ РЫСЬ
Трудно в хозяйстве без скотины. Правда, у них оставался Боббе, но от него не было ни шерсти, ни молока. Как бабушка говорила: от собачьего лая жиру не прибудет.