Бриг 'Три лилии'
Шрифт:
Пролив между берегом и островом был всего двадцать шагов в ширину; в засушливые годы его ничего не стоило перейти вброд либо по камням.
В ту весну сильный северо-восточный ветер принес засуху, и от пролива остался бурый проток глубиной полтора метра.
Шестого июня, в тот самый день, когда бабушке Тювесон исполнилось семьдесят четыре года, Миккель попросил у Симона Тукинга лодку и отправился на Островок. Он вез с собой морковку - любимую овечью еду. Стояла духота, собиралась гроза, и он издалека услышал блеяние
Она прыгала и скакала по каменным плитам так, будто за ней гнался волк. Странно... Раньше она не боялась грозы.
– Ульрика!
– окликнул ее Миккель.
– Что с тобой, Ульрика?
Овца все блеяла. Тогда Миккель показал ей морковку опять не помогло. Наконец, он причалил, привязал лодку и пошел на бугор. Ульрика затрусила следом.
Миккель любил смотреть вдаль сверху. Если покажется бриг "Три лилии", он первым увидит его! Позор тому, кто теряет надежду.
– Ну, ну, Ульрика, славная, вот тебе морковка, - успокаивал он овечку.
Но она мотнула головой, отскочила в сторону и опять заблеяла. Гроза не шла, только громыхала где-то вдалеке.
Миккель лег на вереск и стал смотреть в море. Хоть бы один парус!..
Он вздохнул и повернулся лицом к проливу. Овечка легла рядом с ним; слышно было, как колотится ее сердечко.
Вдруг Миккель заметил тень. "Кошка, - подумал он и удивился.
– Чья? Кто станет держать здесь свою кошку?"
Он присмотрелся. Нет... эта будет побольше кошки...
Настоящий зверь стоял по ту сторону пролива и нюхая воздух... Вот он присел и прыгнул на первый камень. Холод пробежал по спине Миккеля до самых пяток.
Рысь! Ну конечно, рысь!
Слышно было, как царапают о камень когти. Овечка притихла и тоже смотрела.
"А еще в деревне говорят, будто рыси все перевелись", подумал Миккель и пожалел, что он не старше на десять лет и что у него нет ружья.
Тогда бы он...
Рысь выскочила на берег, принюхалась и фыркнула.
Она была больше дикой кошки, мех блестел, когти скребли землю. "Когда рысь злая, она и на человека кинется", - сказал однажды Симон Тукинг.
– Господи, сбрось ее в море, - шептал Миккель, - пришиби ее камнем, чем хочешь, только спаси Ульрику!
Камнем?..
Он лежал на животе, и рука его скользнула по твердым, холодным камням. Овечка не двигалась.
– Не шевелись, Ульрика, - шепнул Миккель.
– Может, не заметит...
Но рысь уже заметила. И тут он понял, что напугало Ульрику: овцы издали чуют хищников. "У одной овцы чутья больше, чем в десяти человечьих носах", - говаривал Симон Тукинг.
Всего пятьдесят шагов отделяло их от рыси. Миккель прикинул глазом. Прямо перед ним скала обрывалась вниз на три метра. Здесь рысь не пройдет. Она будет красться в обход: рысь - хитрая тварь. И оба, Миккель Хромой Заяц и Ульрика Прекрасношерстая, окажутся в западне. Этому надо помешать.
Он осторожно обернулся. Камни, что поблизости, слишком малы - ими не пришибить рысь. Большие ему не под силу поднять. А если катить?
Миккеля бросало то в жар, то в холод. Катить... потом три метра... еще как полетит! Только нужно изловчиться, чтобы попасть прямо в рысь. Но сначала - подкатить камень к краю.
Он отполз назад и попробовал сдвинуть валун. Подался... Но поднять его невозможно, только катить.
А внизу громко скребли когти: рраз, рраз. Длинные острые рысьи когти... Голодное рысье брюхо... Горящие рысьи глаза... Овечка дрожала всем телом, но не двигалась с места.
– Тихо, тихо!
– шепнул он.
– Потерпи еще, Ульрика, еще чуть-чуть. Сейчас мы...
До чего же тяжелый валун! Неужели не справиться?..
Пошел... медленно-медленно... пошел!
Когти перестали скрести.
– Ага, стоишь, слушаешь, - шептал Миккель.
– Знаю я тебя! А теперь к скале идешь. Иди, иди!
Еще несколько метров, и валун будет у края. Хоть бы успеть вовремя...
– Ну-ка, Ульрика, подвинься немного, самую малость.
Снова заскребли когти. Только бы не свернула в сторону, не то...
– Встань, Ульрика, - шептал Миккель, подталкивая овечку.
– Ну, поднимись же.
Овечка не хотела подниматься.
– Не то она обойдет нас, понимаешь? А если увидит тебя сейчас, то забудется и прыгнет, попробует сразу достать. Вставай!
Ульрика встала на дрожащие ноги и заблеяла. Что-то зашуршало, потом шлепнулось. Ага, прыгнула! И не дотянулась...
"Ну, Миккель, поднатужься..."
Ему нельзя показываться рыси, не то она свернет и обойдет их с тыла, хитрая тварь. Вереск трещал под валуном.
Еще пять сантиметров...
Снова шум: рысь прыгнула второй раз - каких-нибудь полметра не достала. Шлепнулась обратно и на мгновение замерла.
Пора!
Камень полетел с обрыва. Снизу донесся вой и шипение.
Потом глухой рокот - валун катился дальше, в море.
И... тишина.
Миккель зажмурился и притиснул Ульрику к себе.
– Милая, славная Ульрика, - прошептал он, - погляди ты, я боюсь.
Ульрика храбро заблеяла. Миккель встал на колени и поглядел вниз. Рысь распласталась на камнях и не шевелилась.
Когда Миккель греб домой, рысь лежала на носу лодки, рядом с якорем. Глаза ее были закрыты, когти выпущены, кисточки на ушах торчали вверх.
А Ульрика Прекрасношерстая грызла морковку на пригорке.
Глава четвертая
МОЖЕТ ЛИСА ЗАДРАТЬ ОВЦУ?
Но вот случилось так, что один из батраков Синтора, уже осенью, увидел овцу на Островке. А так как Островок принадлежал Синтору, который дрожал за свое добро, то бабушка Тювесон получила распоряжение: убрать с острова скотину!