Бриг 'Три лилии'
Шрифт:
Учителя звали Эсберг. Он приехал из Эсбьерга в Дании, но говорил по-шведски без запинки и играл на органе всеми десятью пальцами. Миккель умел играть только одним пальцем, да и то у него ничего не получалось.
Учитель жил в школе на втором этаже, и никто не мог понять, откуда у такого унылого, худого человека такая удивительно хорошенькая дочка. У нее было датское имя Доротея по матери, которая умерла, - но все называли ее просто Туа-Туа. Волосы Туа-Туа были цвета начищенной меди, глаза зеленые. На правой руке у Туа-Туа было семь бородавок,
В воскресенье, когда учитель шел в церковь играть на органе, Туа-Туа вышагивала рядом с таким видом, будто вся деревня ее. Поглядеть - так настоящий ангел, если бы только она не кричала "Хромой Заяц!" громче всех.
В тот год ребятишки придумали сколотить из ящиков сани с парусом - буер. Сколотили и понесли через Бранте Клев на залив. Туа-Туа тоже пошла, но держалась особняком - ведь ее отец был учитель и родился в Дании.
Миккель сидел дома на кухне и смотрел в окно. Вот ребята отпустили буер, и он полетел вниз по склону. Ух ты, как молния! Миг, и уже на льду. А вон Туа-Туа идет - за спиной коньки болтаются, нос кверху смотрит.
Бабушка Тювесон покачала головой:
– Выдумают же! А только возле речки лед тонкий, остереглись бы...
Она вручила Миккелю нож и полешки, чтобы нащепал лучины. Миккель принялся за работу.
Дело было в марте, небо хмурилось, стоял лютый мороз.
Вот вся компания уселась на буер - эгей, понеслись! Мик кель не выдержал - открыл дверь и вышел на двор. Ветер надул парус, буер мчался галсами в сторону Фальке Флуга.
А где же Туа-Туа?
Берег манил все сильнее. И вот уже Миккель стоит возле устья реки, приплясывая, чтобы не замерзли ноги. Нож в руке. Ух ты, еще быстрее пошли! Теперь - на север. Зазнайка Туа-Туа не признавала "простых" ребятишек и каталась сама по себе у реки, где лед был совсем тонкий - тоньше стекла в старом курятнике.
Откуда у Миккеля смелость взялась?
– Не катайся здесь, провалишься!
– закричал он.
Но какое дело Туа-Туа до того, что кричат какие-то Хромые Зайцы. Буер мелькал вдали, точно голубая молния.
Тр-р-рах!..
– Что я сказал!..
– закричал Миккель и скатился вниз.
Туа-Туа исчезла, осталась только черная дыра во льду.
Миккель плюхнулся на живот, потому что лед был тонкий и дело решали секунды.
"Только бы ее не унесло течением!
– молил он.
– Тогда до лета не найдем!"
– Туа-Туа!..
Миккель воткнул нож в лед и ухватился одной рукой за черенок, а другую окунул в ледяную воду.
– Туа-Туа!
– закричал он опять, точно вода могла ответить.
Миккель, тяжело дыша, водил и водил рукой в воде.
Вдруг пальцы поймали что-то мокрое, запутанное. Волосы!
И то хорошо. Нож держался крепко, но, когда он стал тянуть, лед угрожающе затрещал. Вода бурлила, как в котле.
Ох, трещит!.. Миккель стиснул зубы и продолжал тянуть.
Косы крепкие, выдержат. А вот и она!
Слава богу, жива, кажется! Теперь надо оттащить ее подальше от дыры, на всякий случай. Миккель увидел испуганные глаза на белом лице. Так... еще немного... Ну вот, теперь она в безопасности.
– Ну, как ты, Туа-Туа?
– с трудом выговорил он и стал дышать на окоченевшие руки.
– Спасибо, Миккель Миккельсон, хорошо!
– прошептала она.
В тот же миг примчался буер. Миккель вскочил на ноги и снова стал Хромым Зайцем. Всего пять секунд пришлось ему пробыть Миккелем Миккельсоном. Сердце так и колотилось.
– Ведите ее домой, да побыстрее, не то простынет! сказал он, когда подскочили ребятишки.
– Меня дела ждут.
Бабушка застала его у входа в сарай и подумала, что он тут и был все время. Миккель колол лучину, щепки летели во все стороны.
– Что там такое в заливе стряслось?
– взволновалась бабушка Тювесон.
– А что? Я ничего не вижу, - ответил Миккель.
– Тогда ты слепой, как крот!
– воскликнула бабушка и побежала вниз - только пятки замелькали.
Однако Туа-Туа уже увели, к тому же начинало смеркаться. Бабушка зашла к Симону Тукингу, но вернулась ни с чем. Лед проломился, кто-то упал. Дыра во льду осталась, однако в ней никого нет.
– Разве обязательно должен быть?
– сказал Миккель Миккельсон.
На следующий день его вызвали к кафедре и вручили конверт, в котором лежало десять блестящих серебряных монет. "Положу их в пустую бутылку, - решил Миккель, - и спрячу в дупло в яблоне". Яблоня росла сразу за домом.
Учитель Эсберг сказал:
– Мы никогда не забудем твоего поступка, Миккель Миккельсон!.. Ура Миккелю!..
Туа-Туа лежала в кровати наверху и пила горячую воду с медом. Она слишком охрипла, чтобы кричать "ура".
– Ура! Ура! Ура!..
– прокричали двадцать три голоса.
"Должна услышать, коли не оглохла", - сказал себе Миккель. Он сжал в руке конверт с деньгами и подумал: "На лодку не хватит. Что же купить? Белого коня?"
– А ну, еще!
– скомандовал учитель Эсберг.
– Ура! Ура! Ура!..
– кричали ребята.
Миккель стоял, чесал спину об угол кафедры и считал в уме: если каждый день вытаскивать по две таких девчонки, как Туа-Туа, то за полгода можно, пожалуй, и на лодку накопить. Но ведь во всей волости есть только одна Туа-Туа. Может, сберечь до возвращения отца?
После занятий учитель пригласил его к себе. Туа-Туа лежала в постели, а ей хотелось пожать руку Миккелю Миккельсону.
– Заходи, заходи, дружище, - сказал учитель Эсберг.
Миккель благодарил и кланялся во все стороны. Вот ведь как чисто и богато живут люди! Он подумал о бабушкиной трубке, прокуренной до черноты, и о бороде Симона Тукинга, в которой столько мух запуталось.
Да, разные люди живут по ту и по эту сторону Бранте Клева...
Туа-Туа сидела в кровати и улыбалась ему: