Бриг 'Три лилии'
Шрифт:
– Ветер северный!
– гаркнул плотник, заглушая рев шторма.
– Если поднатужится, снимет их с мели!
Миккель съежился на корме, пытаясь различить корабль сквозь мрак. Волны захлестывали палубу, рассыпаясь белыми брызгами. Корабль накренился, но не опасно. Неужели "Три лилии"?..
Ба-ам-м! Снова выстрел. Плотник греб, пыхтел, стонал, но греб. Вода капала с зюйдвестки на бороду.
– Стреляют, сигнал дают!
– простонал он.
– Видать, плохи их дела. А может, поджилки задрожали. Неженкам и кошкам
До корабля оставалось рукой подать.
– Эгей!
– проревел плотник.
С палубы отозвались, не так громко:
– Эгей!
Вдруг с левого борта на лодку обрушилась волна, огромная, как дом. Фонарь погас.
Плотник закричал во мраке:
– Черпай, Миккель! Черпалка под задней банкой! Черпай, не то на дне будем! Ну как весло сломается?!
Мокрый, дрожащий от холода Миккель отыскал на ощупь черпак. Он стоял на коленях, на ребристой решетке, в ледяной воде. Первый черпак он выплеснул против ветра, и вся вода попала ему в лицо.
– Прямо на шхуну идем!
– услышал он голос плотника. Господи, пронеси!.. Черпай, парень, беда!
Миккель черпал. Вот она, мель, и на мели корабль - могучий, высокий. Ух, как его бросает!
Порывистый ветер кренил судно, совсем рядом с черными тучами качались снасти, голые, как зимний дуб. Лодку несло на корабль. Теперь держись!
Миккель черпал и твердил про себя: "Господи, пронеси, господи..." Плотник греб как одержимый. Ему удалось развернуть лодку против ветра, и они прошли мимо корабля - так близко, что можно было веслом достать.
В тот же миг наверху, у поручней на корме, показался человек.
– Двадцать долларов - только свезите на берег!
– крикнул он.
– Ближе подходите, ближе, я прыгну! Живее, я спешу!
Лодку плотника и Миккеля несло к носу, но встречная волна отбросила их к корме.
И опять сверху донесся крик:
– Тридцать долларов! Пятьдесят! Скорее подходите, прыгаю!
– Да ты рехнулся, никак!
– завопил плотник, еле живой от усталости.
– Стой где стоишь, не то... Он и в самом деле прыгать хочет, шальная голова!
Северный ветер напирал все сильнее, корабль заскрипел и медленно развернулся. Новый шквал...
– Сто долларов!
– заорал человек на корме.
Он держал под мышкой что-то черное, вроде чемоданчика, на поручни повесил штормовой фонарь.
– К левому борту, крабы сухопутные!
– скомандовал он и полез через поручни, не выпуская чемоданчика.
– Двести долларов, если свезете на берег, не замочив штанов!
В этот миг ветер ударил в борт сильнее прежнего, и корабль со скрежетом снялся с мели. Человек наверху качнулся назад и сел на палубу, а чемоданчик полетел прямо в лодку, ударился о скамейку и упал под ноги Миккелю, где плескалась вода. Корпус корабля, мачты, фонарь - все исчезло во мраке.
– Он... он обронил что-то!..
– крикнул
– Черпай!
– ответил плотник и развернул лодку против волны.
– Дай бог до берега добраться! А тут еще полная лодка воды. Черпай, говорю!..
Миккель лег животом на скамейку и стал лихорадочно вычерпывать воду по ветру. Все остальное было забыто: дело шло о жизни и смерти. Медленно-медленно приближался берег и свет в окне постоялого двора. Казалось, прошло много часов, как они отчалили от пристани. Миккель черпал, плотник греб, весла скрипели.
Еще немного... еще - и они ушли от ветра за мыс. Опасность осталась позади.
Волны несли лодку к берегу на своих гребнях. Вот и сгорбленная фигурка бабушки Тювесон на пристани. В руке у бабушки качался фонарь.
А Миккель все черпал. Чуть живой от холода и усталости, он черпал и черпал, словно заведенный, никак не мог остановиться, хотя опасность миновала. Ладонь горела от черпака.
Что-то жесткое попалось ему в руки. Он даже не сообразил, что именно: пробковый поплавок, чемоданчик, или всего-навсего фонарь? Черный предмет полетел за борт вместе с водой...
– Да он с ума сошел, этот сорванец!
– бушевала бабушка на пристани.
– Сказано было остаться, так нет - полез в лодку! Ну, ничего, уж я завтра не поленюсь, схожу в лес за розгой!..
– Парень молодцом!.. Не кричи, лучше держи конец! прорычал плотник и бросил ей чалку.
У Миккеля все плыло перед глазами, ноги подкашивались. Плотник Грилле подхватил его и вынес на берег. Миккель ощутил прикосновение бабушкиной руки, увидел ее морщинистое лицо, освещенное фонарем. Они шли рядом к постоялому двору. Бабушка бранилась, но голос ее доносился будто издалека.
– Вот и полагайся после этого на мальчишек! Предупреждала я тебя или нет?.. Велела на берегу остаться?.. Шевели ногами, так никогда до дому не дойдем! Мокрый, как пес!..
Боббе встретил их в дверях радостным лаем. Бабушка начала раздевать Миккеля еще в прихожей. И причитала:
– Белый что мертвец, зубы дробь выбивают... Эх, парень, парень! Ничего, мы тебе молока согреем... Прочь, Боббе, не мешай... Садись вот тут, Миккель, я укутаю тебе ноги одеялом.
Миккель сел возле плиты. Бабушка дала ему горячего молока с медом. Он выпил и стал оживать.
– Ну, рассказывай же! И на кого ты только похож!.. вздыхала бабушка.
Миккель рассказал немного, потом передохнул, потом вспомнил человека, который просил свезти его на берег за сто долларов.
– Сто долларов, господи!
– удивилась бабушка.
– Это же громадные деньги. Ты точно слышал - он "доллары" сказал?
– Не сойти мне с места, - заверил Миккель.
– Сначала сказал "тридцать", но нас отнесло, тогда он стал прибавлять помалу. "Двести, - говорит, - если свезете, не замочив штанов". Но тут как налетит ветер...