Бриг 'Три лилии'
Шрифт:
– Сгинь, нечистая сила, не то как дам!..
Он замахнулся псалтырем: призраки боятся священных книг, особенно с толстыми корками.
– Так дам, что череп лопнет!..
Миккель остановился, запыхавшись, возле лошади и растерянно посмотрел кругом. Ни души... Лунный луч осветил пену на лошадиных губах. Веревка была перерезана, на лбу под ремнем торчало большое красное перо.
– Что... что они сделали с тобой, Белая Чайка?
– ужаснулся Миккель.
Он схватил перо, но
Миккель прижался щекой к лошадиной морде, но Белая Чайка вздрогнула и отпрянула. Одним прыжком Миккель вскочил ей на спину:
– Ты знаешь дорогу. Скорее, скорее, Белая Чайка!
На старом мосту лошадь вдруг стала. Потный круп трепетал, словно она почуяла нечистую силу.
Впереди кто-то стоял, загородив дорогу. Миккель нащупал в кармане складной нож и крикнул как можно тверже:
– Эй, кто там, выходи!
Вспыхнула спичка, осветила окурок сигары, худое лицо под косматым чубом и мятую шляпу с четырьмя красными перьями.
– Ты... ты кто?
– неуверенно спросил Миккель.
– А тебе что?
– ответил хриплый голос; ноздри Белой Чайки дрогнули.
– Ты сам-то кто, козявка?
– Миккель Миккельсон.
– Лошадь твоя?
Миккель кивнул.
– У кого куплена?
– У Эббера, дубильщика. Отец купил мне ее, когда с моря вернулся. Я всегда белую лошадь хотел.
Чернявый что-то пробурчал. Рука, потянувшаяся было к уздечке, опустилась.
– Как лошаденку назвали?
– Бе...Белая Чайка.
– Миккель почему-то заикался.
С реки донесся плеск весел, к пристани подходила лодка Якобина.
Чернявый усмехнулся:
– Посади лучше животину на цепь, не то найдется злодей - уведет.
Он выплюнул сигару - будто светлячок пролетел во мраке, - нырнул под перила и был таков.
Глава десятая
КЛАДБИЩЕНСКИЙ СТОРОЖ В КОСТЮМЕ АКРОБАТА
В эту же ночь, в половине первого, окружной ленсман подъехал верхом к домику церковного сторожа Якобина.
– Отворяй, не то взломаю дверь!
– крикнул он.
Дверь заскрипела, и выглянула сонная физиономия Якобина. Худое тело бывшего акробата прикрывала длинная ночная рубаха. На голове у него был черный котелок.
Ленсман посмотрел на котелок, многозначительно ухмыльнулся и вытащил из кармана наручники:
– Скажешь, не слыхал о краже?
– Господи помилуй и спаси, какая еще кража?
– прошептал Якобин и поспешно снял котелок.
– Рубины из шпаги Строльельма пропали, вот какая! Стекло в шкафу вынуто, восемь рубинов украдено.
Якобин стал белее мела, но поклялся, что чист, как младенец.
– Я сплю как убитый, начальник. А ключ от церкви висит вон там, на крючке
Якобин в ужасе шагнул к пустому крючку. Потом наступил на край рубахи и грохнулся прямо на дровяной ящик. Сразу стало видно, что на нем под рубахой старое красное трико. Только штанины почему-то были отрезаны ниже колен.
– Я думал, ты давно вышвырнул этот клоунский наряд, презрительно сказал ленсман.
На белых щеках Якобина вспыхнули красные пятна, но он мужественно улыбнулся и встал:
– Очень уж я зябну ночью, начальник.
– Уж не потому ли ты и в котелке спишь, а?
– язвительно заметил ленсман.
Он достал записную книжку, поплевал на красный карандаш и составил "краткую сводку преступления".
"...После того как были вынуты рубины, вор повесил шпагу на место в шкаф, повернул эфес обратной стороной, чтобы не заметили, и вмазал стекло, но совершил затем роковую ошибку: он залепил замочную скважину воском!"
– Понятно?
– сказал ленсман.
– А пастор, когда вешал на место шпагу вечером, забыл это сделать.
Ленсман поглядел на худые ноги Якобина, торчащие из обрезанных штанин.
– А как вспомнил, пошел обратно, залепить дыру, чтобы моль не лезла. Тут-то он и обнаружил пропажу.
Ленсман позвенел наручниками.
– Изо всего этого явствует, что кражу совершил человек, который настолько изучил привычки пастора...
– Кто же в Льюнге не знает, что старик боится, как бы ризы моль не съела?
– испуганно перебил Якобин.
Ленсман пронзил его всевидящим взором:
– А известно тебе, Якобин, что в Льюнге объявился бывший конюх цирка Кноппенхафера?
Якобин стиснул котелок в руках, так что суставы побелели.
– Цы...Цыган? В первый раз слышу!
– А люди видели его и... совсем близко от некоей церковной сторожки.
Якобин сдунул с кончика носа капельку пота.
– Ладно, я все скажу, - прошептал он.
– Начальник все равно дознается, от него разве скроешь...
Ленсман самодовольно улыбнулся:
– Итак, Цыган был здесь?
Якобин уныло кивнул.
– Кому охота прослыть доносчиком...
– пробормотал он. Был он... голодный, я ему супу налил. Горохового...
– Это делает честь твоему доброму сердцу.
– Ленсман послюнявил карандаш.
– Ключ тогда висел на месте?
– Когда он пришел, висел, это точно!
– буркнул Якобин, отводя взгляд в сторону.
– А когда ушел?
– грозно спросил Ленсман.
– Он... он сказал, что суп... что горох больно соленый, - прошептал Якобин.
– Пришлось мне идти в погреб за квасом. А он оставался один.