Бриганты
Шрифт:
— Выеду первым? — предлагаю я.
— Поезжай, — разрешает Бертран дю Геклен.
Оливье де Клиссон гмыкает, недовольный такой доверчивостью своего кровного брата, но ничего не говорит. Уверен, что выскажет, когда я уйду. Он не знает то, что знает Бертран дю Геклен. Я рассказал коннетаблю еще по пути в Париж, что не собираюсь перебегать с одной стороны на другую, если меня к этому не вынудят. Деньги на судно и не на одно у меня уже есть. В любой момент могу сделать ручкой обеим сторонам конфликта и отправиться куда-нибудь, где сейчас спокойно. Только вот никак не выберу, куда. Городская стража тихо материлась, открывая ворота и опуская подъемный мост. Никому не охота покидать теплое сухое помещение и идти под дождь. Впереди поскакал передовой разъезд из
Пон-вален оказался большой деревней, защищенной рвом шириной метров пять и невысоким валом с дубовым частоколом. Заметив наш отряд, стража засуетилась, подняла тревогу, но я передал им через Анри де Халле, что нападать не будем, и посоветовал никому из города не выходить до нашего распоряжения. Впрочем, мог бы и не советовать, потому что вряд ли кто-нибудь осмелится выйти. Мы поехали дальше, в ту сторону, откуда должны прибыть англичане. Там от города к лесу шло широкое пастбище. На опушке мы и остановились. Я послал на разведку четырех арбалетчиков под командованием Ламбера де Грэ, а остальным разрешил спешиться и отдохнуть, но костры не разводить. Коней спутали и пустили пастись. Впрочем, пожелтевшая трава на пастбище была общипана под корень, напоминала хорошо подстриженный газон.
Для меня нарубили елового лапника и сложили под дубом, голые ветки которого плохо защищали от мелкого дождя, моросившего, не переставая. Я лег, закутавшись в черный шерстяной плащ, подбитый серой западноевропейской белкой. Рыжая восточноевропейская здесь встречается реже и ценится дороже. Мех приятен на ощупь и хорошо удерживает тепло. Вспомнил, как в Ессентуках кормил белок с рук. Был там в санатории после операции. Идешь по дорожке, а по стволу дерева, головой вниз, сбежит белка, встанет перед тобой на задние лапки и потребует дань за проход по ее территории. Типичная повадка средневекового рыцаря. У меня с собой несколько грецких орехов. Отдаю один. Белка осторожно берет его двумя лапка, отходит в сторону, давая мне пройти, и приступает к трапезе. Я был уверен, что белки разгрызают орехи. Классики начитался: «…и орешки всё грызет». Оказалось, что белки прогрызают в орехе дырочку, расширяя ее по кругу, и выедают сердцевину.
Примерно через час подошел Мишель де Велькур и доложил, что к Пон-валену прибыли Бертран дю Геклен и Оливье де Клиссон.
— Ругаются, что их не пускают в город, — с насмешкой рассказал оруженосец.
— Сказал, что мы здесь? — спросил я на всякий случай.
— Конечно! — обиженно заявил Мишель.
В его годы я тоже бурно реагировал на недооценку моих способностей. Потом стал оценивать себя трезвее и прекратил обижаться.
Еще часа через два, когда небо начало сереть, прискакал Ламбер де Грэ и доложил коротко:
— Едут.
— Сколько их? — спросил я.
— Тысяча, — быстро ответил оруженосец.
Уверен, что он не считал англичан. Тысяча — красивая цифра, будет приятно звучать в рассказах девицам.
— Впереди едут рыцари, за ними — пехотинцы на телегах, а сзади — лучники верхом, — продолжил он.
— Сколько лучников? — спросил я.
— Сотня, — ответил Ламбер де Грэ.
Сотня — тоже красивая цифра.
Я приказал привести коня и поскакал на нем к Пон-валену. Отряды Бертрана дю Геклена и Оливье де Клиссона расположились возле ближней к лесу стороны города. Коней отвели в тыл, готовясь сражаться пешими. Английские лучники приучили их, что верхом сражение не выиграешь. Когда стрелы попадают в коня, он, если не погибнет сразу, перестает слушать команды, мешая и другим атаковать. Поэтому французы стали сражаться в пешем строю, выставляя в первых рядах рыцарей в крепкой броне и с большими щитами.
— Вы бы сели на коней и спрятались за город, — предложил я. — Когда англичане выйдут из леса, мой отряд нападет первым и перебьет лучников, которые скачут в хвосте. Вот тогда вы и ударьте в конном строю. Англичане верхом бьются хуже.
— Они сразу спешатся, — уверенно заявил Оливье де Клиссон. — Поэтому и нам лучше нападать пешими.
— Чем лучше, если у них не будет лучников? — поинтересовался я. — Наоборот, таранным ударом вы прорвете строй, а потом добьете остальных.
— Пожалуй, он прав, — согласился со мной Бертран дю Геклен. — Давай попробуем.
Оливье де Клиссон недовольно гмыкнул, но и на этот раз ничего не сказал, чтобы не показаться трусом.
— Только не появитесь раньше времени или слишком поздно, — попросил я. — Выезжайте сразу после того, как протрубит мой горн.
— Так и сделаем, — заверил коннетабль Франции и приказал своим латникам сесть на лошадей и спрятаться за Пон-валеном.
Англичане ехали без разведки. Усталые кони еле передвигали ноги. Мокрые флаги, прилипшие к древкам, казались одноцветными, серыми. Замыкали колону лучники, которые ехали верхом. Было их от силы человек семьдесят.
Когда последний лучник выехал из леса, я кивнул Анри де Халле:
— Труби атаку, — и ударил шпорами коня.
В руке у меня короткая степная пика. Давненько ей не работал. Только на учениях, когда показывал своим арбалетчикам, как надо управляться с пикой. Скачу на передних лучников. Они, услышав горн, повернули головы в нашу сторону, но продолжают неспешно ехать вперед. Ночной переход измотал их, поэтому не сразу понимают, что приближается опасность. Врубившись, кое-кто спрыгивает с коня и начинает доставать из-за пазухи сухую тетиву, чтобы натянуть ее на лук, а остальные подгоняют коней, чтобы заехать за телеги, спрятаться за них и пехотинцев. Я бью в незащищенную голову, в правый висок, спешившегося молодого парня с простоватым, крестьянским лицом. Англичанин роняет в грязь лук и так и не натянутую тетиву и пытается правой рукой защититься, не понимая, что уже получил смертельную рану. А может, и не смертельную. Раны в голову иногда заживают быстрее, чем в тело. Я бью в спину, защищенную стеганкой, второго лучника, который пытался убежать. Объезжаю телегу, с которой попрыгали копейщики и побежали вперед, к рыцарям, догоняю конного лучника и вышибаю его ударом пики из низкого седла. Рядом Хайнриц Дермонд, Ламбер де Грэ. Мишель де Велькур, Анри де Халле и арбалетчики расправляется с другими англичанами. Лишь человек пять лучников успевают доскакать до рыцарей, которые собрались было отбить нашу атаку, но увидели второй отряд, намного больший, который выехал из-за Пон-валена, и начали спешиваться.
Мои бойцы, действуя согласно инструкции, полученной перед боем, растянулись в цепь метрах в пятидесяти от англичан и начали обстреливать их из арбалетов. Тетивы натирают воском, чтобы не отсыревали, но все равно пенька пропитывается влагой и растягивается, теряет упругость. Крепкую броню болт сейчас не пробьет даже с такой малой дистанции, но не у всех англичан есть такая броня. В любом случае хлопот мы доставим. Я оставил свой лук в Монсе, подумав, что в дождь не пригодится, о чем сейчас пожалел.
Английские рыцари спешились и построились. Копейщики встали за ними. Лошадей расположили сзади, чтобы прикрывали от наших арбалетных болтов. Сделали все это быстро, до того, как на них налетели построенные в два клина, французские, конные латники с длинными копьями. Удар их был силен. Оба клина прорвали строй, но завязли в нем. Впрочем, больше им помешали лошади, что стояли позади строя, чем люди. Английские копейщики побежали первыми. Правда, их сразу обогнали слуги и пажи на лошадях своих сеньоров. Мы напали и на тех, и на других. Следом побежали рыцари.