Бриллиант Кон-и-Гута. Затерянные миры. Т. XVIII
Шрифт:
Прекрасная Рау-Ру внезапно умерла. Возвратясь однажды с охоты, Мэк-Кормик нашел ее уже в агонии. Она еще успела слабеющим голосом сказать ему несколько бессвязных слов, из которых он понял, что Рау-Ру отравлена.
Кто был причиной гибели цветущей молодой женщины?
И часто думает мирза Низам:
— За что умертвил Ораз-хан Рау-Ру? Разве она виновата в том, что полюбила врага своей родины?
С тех пор охотник Мэк-Кормик не находит покоя ни днем, ни ночью. Все свои надежды сосредоточивал он на сыне и дочери, но… погибли и они. Безжалостной, неизвестной ему рукой были они исторгнуты из-под родного
Мэк-Кормик обезумел от горя. Теплившаяся в нем надежда погасла. Отныне его жизнь — томительное унылое одиночество, которого не могли скрасить даже воспоминания, — настолько трагичны они были. Он не мог сделать ни одного предположения, объяснявшего странные случаи, происшедшие в его жизни. Все казалось таинственным, как следствие без причины, и мрачным, как преступление без цели.
Чья мстительная рука срезала цветы его счастья? Этого никогда не узнать ему. Тайна останется тайной.
Рашид все это знает, он видел собственными глазами Рау-Ру, ее детей и дом, в котором они жили.
Он покинул Мэк-Кормика в тот день, когда тот сказал ему:
— Рашид, мы расстаемся! Отправляйся к себе домой, в Роканд. Я нуждаюсь в одиночестве, ты же слишком сильно тоскуешь в чужих для тебя местах.
Со слезами на глазах расстался Рашид с охотником.
С тех пор прошло 10 лет.
Рашид живет теперь в Кон-и-Гуте. Из полумиллиона рокандцев, могущих носить оружие, он выбран сюда первым в числе десяти человек. Он сидит, поджав под себя по восточному обычаю ноги, и вспоминает прошлое, как и мирза Низам.
— Что-то готовится! — мелькает мысль в мозгу Рашида. — Недаром мирза Низам передал мне эту вещицу…
Глава IV. В ЧЕМ ЖЕ ДЕЛО?
Рашид пристально всматривается в медную пластинку, привешенную на металлической цепочке к его поясу. На ней тонко и остро выгравированы три строки каких-то знаков. Рашид весь уходит в их созерцание. Губы его невнятно шепчут какие-то слова. Он заучивает находящуюся перед его глазами надпись.
— У верблюда спускной колодец. Двадцать шагов по карнизу… Камень у лестницы…
Рашид изучает ходы таинственной пещеры.
Табличка содержит точную копию надписи рокандского камня, того самого камня, который бесследно исчез из Британского музея.
— Что-то готовится… — повторяет про себя Рашид. — Прибыл гонец с приказаниями хана… Однако, что пользы бесплодно гадать, если наступит вскоре час, и он узнает от мирзы Низама все новости! Лучше заняться своей работой.
— А-оо! — кричит Рашид.
— Аоо-ой! — отвечает чей-то голос, поспешно приближающийся в темноте.
— Наряжены ли часовые к пещере? — спрашивает Рашид.
— Да.
— А дозоры на перевалы?
— Их еще не время сменять, Рашид, недельный срок кончается завтра.
— Хорошо, но усиль бдительность. Ни один путник не должен проскользнуть мимо Кон-и-Гута без того, чтобы мы не знали о нем!..
Завтра день праздника! Ежегодного охотничьего праздника рокандцев, особо торжественно справляемого в Кон-и-Гуте, где жизнь течет так монотонно и однообразно и где даже появление новых стай перелетных птиц является целым событием.
Завтра старый вождь, мирза Низам, прикажет открыть клетку с тигром, и тот рокандец, на которого падет жребий, выступит против него один на один.
Три года тому назад тигр растерзал двух человек. Тогда погиб бесстрашный Мамед-Оглы, поверженный на землю ударом могучей лапы.
Может быть, завтра уйдет из Кон-и-Гута туда, откуда никто не возвращается, еще один смельчак…
Сейчас у Рашида под командой сорок один рокандец. Каждый из этих высоких мускулистых молодых людей, словно отлитых из светлой бронзы, по силе стоит несколько человек. Все сорок один одинаково отважны, решительны, дисциплинированы. Трудно сказать, чтобы один из них в каком-нибудь отношении превосходил другого. Сам Рашид только первый среди равных.
Рашид ведает также стаей гепардов в шесть голов.
На его же попечении белуджистанец Файзулла; его дочь — малолетняя Аль-Наи — единственное лицо с женским именем в Кон-и-Гуте.
Аль-Наи — общая любимица. Ее берегут, как зеницу ока. Все наперерыв стараются ей услужить и исполнить все ее желания. Она повелевает в Кон-и-Гуте, словно царица. Сам мирза Низам подчиняется ее капризам. Когда Аль-Наи появилась в Кон-и-Гуте, ей обрадовались так, словно она была подарком самого аллаха.
Только что приехавший гонец-белуджистанец тоже, видно, останется на праздник охоты, — он никогда еще не видал его…
С ним вместе, считая мирзу Низама и самого Рашида, в Кон-и-Гуте в данное время пятьдесят один человек.
— Надо обдумать, как посадить их… В прошлом году солнце слепило глаза, и был плохо виден зверь при выходе из клетки.
Бой человека с тигром начнется завтра к вечеру. Надо бы все-таки переговорить с мирзой Низамом теперь же о предстоящем дне. Что-то мрачен мирза Низам! О чем-то он, видимо, беспокоится… По-видимому, надо еще более усилить бдительность, хотя и так все настороже с того самого времени, как белуджистанцы Файзуллы, отца Аль-Наи, привезли на верблюдах те большие ящики, обитые войлоком, которые Рашид помогал переносить в потайное место, в одну из пропастей пещеры. Он помнит, что ему пришлось самому перетаскивать туда что-то вроде длинных весел, хотя никакой лодки в Кон-и-Гуте не было, — да и зачем бы она могла понадобиться?
Содержимого ящиков никто так и не увидел. Один мирза Низам знает, кажется, назначение таинственного груза.
— Что-то готовится!.. Сегодня мирза Низам спускался в пещеру… Один!.. Надо, надо поговорить с ним…
Рашид видит невдалеке огонек костра, у которого сидит старый вождь. Иной раз так пройдет у него вся ночь. Недвижно продремлет ее мирза Низам перед мерцающими синими огоньками слабого пламени, только изредка разве сделает движение рукой: положит под язык щепотку зеленого кон-и-гутского табаку…