Броненосец
Шрифт:
«Гейл-Арлекин Пи-Эл-Си» размещался в новом здании из гранита и полированной стали, неподалеку от Холборна. В вестибюле висели абстрактные картины и росли в кадках темные деревья — пальмы, папоротники и плакучие смоковницы. Охранники в униформе восседали позади грубо обтесанного сланцевого помоста в форме зиккурата. Арлекин, символ фирмы, был ненавязчиво представлен на полотнах, висевших на стенах, — различные вариации Арлекина, созданные выдающимися современными художниками, двух из которых Лоример даже смог опознать сквозь зеркальное стекло, с улицы. Да, дело предстоит нелегкое, подумал он, слегка вздрагивая от дурного предчувствия: все здесь пахло деньгами и респектабельностью, отдавало явными признаками солидности, состоятельности и успеха.
Лоример сверился с записной книжкой: Джонатан Л. Гейл, председатель
В его отсутствие звонила Стелла, оставила сообщение на автоответчике: не могут ли они увидеться втроем, вместе с Барбудой, никак иначе, в Ковент-Гарден и позавтракать перед походом за покупками? В ее голосе слышались какие-то особые нотки — она не столько просила об этом свидании, сколько настаивала на нем оправдывающимся тоном. Лоример рассеянно подивился, что бы это значило, но постарался отогнать дурные предчувствия: его будущее и так затуманивали всякие предчувствия — нужно же оставить себе хоть какой-то просвет.
Спустившись по широкой круговой лестнице в огромное полуподвальное помещение «Алькасара», Лоример понял, что пришел слишком рано. За просторным подковообразным баром только расставляли столы, раздавался грохот и звон стаканов и бутылок, которые ставили на полки или швыряли в ячейки сушилки, как снаряды в пушки, готовясь к дневной атаке. Бармен (бритая голова, маленькая борода) выглянул из-за витрины-холодильника и сказал:
— Подойду через пару минут, шеф.
Лоример уселся на табуретку возле стойки, отпил глоток томатного сока и выбрал себе газету из лежавшей рядом кипы, предназначенной для посетителей. Он задумался, что было в этом помещении раньше, до нынешнего воплощения в виде бара-ресторана «Алькасар». Возможно, здесь находился разорившийся бар-ресторан, или ночной клуб, или складское помещение. Впрочем, потолок достаточно высокий и изящно вылепленный, карниз выделен светло-зеленым и темно-синим. Лоримеру нравилось бывать в таких заведениях в те часы, когда они только готовились к дневному наплыву клиентов. Он стал наблюдать за молодым парнем в костюме, но без галстука, с номером «Спортинг лайф» в руках, который вошел вразвалку, заказал бутылку шампанского и один бокал. Да он выглядит еще более усталым, чем я, подумал Лоример. Может быть, он тоже чутко спит? Может, рассказать ему об Институте прозрачных сновидений, свести его с Аланом Кенбарри, помочь избавиться от нарушений сна? Потом не спеша вошли еще двое молодых людей, щеголевато одетых — тоже в костюмах, но выглядели они в этой строгой одежде как-то странно, как будто их тела больше привыкли к шортам и тренировочным штанам, майкам и спортивным костюмам. Они заказали себе по пинте самого крепкого лагера с капелькой лимонной водки — любопытная вариация какой-то старой темы, подумал Лоример, мысленно делая пометку — самому как-нибудь попробовать такую смесь, когда почувствует, что окончательно дошел до точки. Вошло японское семейство — пожилые родители с дочерьми-подростками, попросившие, чтобы им немедленно принесли обед — в такую-то нелепую рань! Понемногу «Алькасар» приноравливался ко все новым посетителям: включили музыку, убрали со стойки пустые клети из-под бутылок, четвертовали последние лимоны. Две молодые женщины с холодными лицами и резкой косметикой (стиль: берлинское кабаре 1920-х годов) заняли места за кованой железной «кафедрой» возле входа в ресторан и стали хмуро, с видом криптологов, близких к разгадке шифра, изучать журнал записей. К Спортинг Лайф подсел приятель, заказавший себе отдельную бутылку шампанского. Лоример взглянул на часы: Стелла назначила встречу на 12.45 — 1.00, стол, она говорила, заказан на ее имя, — и Лоример
Вошла Флавия Малинверно.
Вошла Флавия Малинверно, и в ушах у него раздался шум пенной волны, с шелестом набегающей на песчаный берег. Забавно, как неестественный жар вдруг проник в отдельные участки его тела — краешки ноздрей, кожистые перепонки между пальцами. На мгновенье он ощутил глупый порыв — отвернуться, но в следующий же миг вспомнил, что она-то его не узнает в лицо, не выделит из толпы. И вот, исподтишка, с невинным видом, слегка раскачиваясь на своей упругой табуретке, Лоример принялся наблюдать за ней поверх газеты. За тем, как она перемолвилась словом с ледяными девицами у входа, как села возле стойки бара в дальнем углу и заказала какую-то выпивку. С кем-то встречается? Очевидно. Пришла заранее, как и я, — сверхпунктуальна, хороший признак. Он нарочито зашуршал газетой, развернул ее, расправил непослушную страницу. Поразительное совпадение. Подумать только. Живьем. Немного расслабившись, он стал вбирать, впивать, впечатывать ее образ навечно в свою память.
Она была высокой — правильно, отлично, — стройной, на ней было все черное, разных оттенков и фактуры. Черная кожаная куртка, свитер, черный шарф или платок. Лицо? Круглое, с мягкими, ровными очертаниями. Все в ней казалось чистым и опрятным. Волосы с пробором, прямые, довольно короткие — остриженные на уровне линии подбородка, блестящие темные волосы, каштановые с медно-красным отливом — что-то вроде хны? Перед ней на столе лежал пухлый кожаный ежедневник, пачка сигарет и тускло-серебристая зажигалка. А вот и ее заказ — большой бокал желтоватого вина. Она пьет, но не закуривает, любопытно. Есть в ней что-то мальчишеское. Плоские черные ковбойские сапоги, маленькие скошенные кубинские каблуки. Черные джинсы. Она огляделась по сторонам, и Лоример ощутил, как ее взгляд коснулся его, словно световой луч от маяка, и скользнул дальше.
Он ослабил галстучный узел — совсем чуть-чуть — и прошелся пальцами по волосам, слегка взъерошивая их. А потом, к собственному изумлению, обнаружил, что направляется в другой конец зала, к ней. У него в ухе звучал чей-то голос — это внутреннее «я» кричало ему: «Ты что, совсем с ума, на хрен, спятил?» Но он тут же услышал собственный голос, спокойно спрашивающий:
— Простите, вы случайно не Флейвия Малинверно?
— Нет.
— Ах, извините, я подумал…
— Я ФлавияМалинверно.
Ага. Все-таки Фл авия, а не Фл ейвия. Идиот. Болван.
— Простите за беспокойство, — продолжал он, — но я вчера ночью видел вас по телевизору, и вот…
— В «Плейбое западного мира»?
Что за черт?.. Ну же, быстрее.
— Да нет, в рекламном ролике. В рекламе «Форта Надежного». Это та… реклама, где вы снимались.
— A-а, это. — Она нахмурилась. Лоример сразу же влюбился в этот хмурый взгляд. Серьезный, прямодушный изгиб лба, брови сходятся посередине, выражая огромные сомнения. И подозрение.
— Тогда откуда вы знаете мое имя? — спросила она. — Не думаю, чтобы в рекламе давали титры. Так откуда?
О, боже.
— Я… э-э… Понимаете, я работаю в «Форте Надежном», в отделе рекламы и маркетинга. У нас был просмотр, презентация. Гм… Я обычно все запоминаю — имена, даты. А вчера ночью увидел этот ролик по кабельному и подумал — как это здорово…
— У вас есть с собой часы?
— Пять минут второго. — Он разглядел, что глаза у нее темные, цвета чая без молока, кожа бледная, незагорелая, а ногти обкусаны. Выглядела она немного усталой, чуть утомленной, — но о ком сейчас не скажешь этого? Все мы выглядим слегка усталыми в эти дни, просто одни больше, другие меньше.
— Мм-да, — протянула она. — Я тут кое с кем должна была встретиться в половине первого. — Видимо, эта смена темы означала и перемену тона — она как будто частично посвящала его в свои сегодняшние планы.
— Я только хотел сказать… я подумал, что вы великолепны, ну, в том ролике.
— Очень любезно с вашей стороны. — Она рассматривала его — спокойно, с долей скепсиса и любопытства. Выговор у нее был нейтральным, неуловимым — самый обычный выговор городской жительницы из среднего класса. — Я ведь целых пять секунд была на экране.