Броневержец
Шрифт:
Окопавшиеся на сопке душманы тоже не стреляли. Они видели, как первый же выпущенный из танка снаряд стесал откос, обратив в ветер камни и труп их соплеменника, убитого час назад затаившимся за уступом чужаком. Они понимали, что самое время отступить и скрыться, затерявшись в горных разломах и впадинах. Но не уходили. Стиснув зубы, они молча смотрели на беспомощно лежавших среди камней на берегу реки земляков, в сторону которых был направлен длинный перст орудийного ствола.
И только дизель, скрытый в глубине танковой брони, басовито булькал на малых оборотах, прерывая воцарившуюся
Лежащий на земле Леха смотрел снизу на медленно движущуюся с угрожающим пушечным стволом машину. Не шевелясь, он наблюдал за тем, как едут на него широкие гусеницы, лязгая и перемалывая в порошок попадающиеся на их пути куски каменной породы. Вид многотонной стальной мощи подавлял воображение.
Умом понимая, что это свои, ему все же хотелось вжаться в землю как можно плотнее. А танк все ехал и ехал в его сторону, гудя и прокатывая тяжелые чугунные катки по зубастым широким гусеничным лентам.
Леха облегченно выдохнул, когда танк остановился всего в десятке метров. Командирский люк наверху башни, обращенный в сторону берега реки, быстро проворачивался то влево, то вправо.
Леха, заслоненный танковым панцирем, уже решился было покинуть свое укрытие и переползти поближе к Казьмину и Пучкову, как вдруг танк резко увеличил обороты двигателя, продолжая стоять на месте. Его округлая, мощная башня с легкостью, не характерной для своего веса, быстро разворачивалась в сторону берега. До этого опущенный орудийный ствол стал резво приподниматься, рыская в поисках цели.
Леха увидел, как не выдержавшие нервного напряжения вооруженные бородачи начали выскакивать из-за камней и бежать к неприметной с первого взгляда извилистой тропинке, протоптанной по берегу и ведущей к самому узкому месту у поворота речки. Некоторые из них уже бежали по ней к воде в надежде скоро перескочить по плоским камням на другой берег и скрыться в зарослях густого кустарника.
С высотки по танку открыли сильный огонь. Но он продолжал неподвижно стоять под душем огненных трассирующих струй и водить стволом чуть вверх, чуть вниз, слегка доворачивая башню, и, наконец, замер. В то же мгновение раздался оглушающий, раздирающий барабанные перепонки выстрел. Танковая пушка изрыгнула сноп пламени, и осколочно-фугасный снаряд вонзился точно в тропку у воды. Мощный взрыв перекрыл собой узкое речное русло, забросив высоко вверх воду и щебень вперемешку с ошметками человеческих тел и обрывками разлетающегося по воздуху тряпья.
В это время по реке запрыгали несколько более мелких взрывов. Из-за поворота заработали орудия подоспевших бээмпэшек.
Леха смотрел, как мечутся в разные стороны, пригибаясь к земле, прыгая по камням, люди в чалмах. Минутами назад они были хозяева ситуации, хладнокровно сжимавшие кольцо окружения вокруг обреченных на неминуемую смерть горстки молодых солдат, но сейчас, зажатые с двух сторон,
Бугор над дорогой тоже вздрагивал, покрываемый разрывами. Бээмпэшки уже обрабатывали из орудий злосчастную высотку. Танк выстрелил еще несколько раз, как бы расставляя жирные точки в сценарии происходящих событий.
Когда орудийный огонь прекратился, на бугор бегом поднялись несколько бойцов и заняли оборону.
К Лехе сразу подбежали Казьмин и Пучков.
— Вы ранены, товарищ прапорщик?! — спросил Казьмин, помогая ему подняться. — Отпустите «ПМ». — Он осторожно взял из Лехиной руки пистолет и сунул назад в кобуру.
Леха поднялся, шатаясь от недомогания. В глазах заплясали белые искорки, а рука снова загорелась так, как будто к плечу прислонили раскаленный паяльник. Но резкая, пронизывающая боль немного прояснила мозги, хотя держаться на ногах становилось все тяжелее.
К ним подбежал Рахимов.
— Командир! — Он обнял Леху, чуть не свалив его. — Пошли, командир! Раненый ты! Перевязка делать буду! Ай, молодец, командир! Ай, молодец! Живой!
Леха медленно пошел к бэтээру, опираясь на его плечо.
Казьмин направился к лейтенанту, а Пучков шел рядом с ними, нес Лехин автомат и приговаривал:
— Как мы им поднавесили?! А?! Гля, трупаков скока! — он тыкал пальцем в сторону реки. — Они небося обхитрить нас хотели? Херушки им! — Он сложил кукиш.
Леха, слушая восклицания Пучкова, спросил его:
— Ты лучше скажи, за что тебя Казьмин по башке у камушка треснул?
— Да так… — Пучков захихикал. — Я, как увидал, что наша вроде береть, — в атаку хотел сбегать! Но Казьма не дал! Ткнул мене харей в грязь!
— Молодец.
— Хто?
Леха промолчал.
Рахимов ответил за него:
— Оба молодец! Один в атака хотел без патронов побежать — смелый! Другой не разрешил — умный! Значит, оба молодец! Вы всегда рядом ходите, всегда молодец будете!
— Да мы всягда с им вместе — земляки! Как братья, с самой призывной пересылки вместе кантуемси. Он с города, а я деревенский. Вот как дембельнемси, я тоже в город перебяруся, к Казьме поближе. На завод с Казьмой пойду работать. Экскаваторы делать будем! Понял?!
— Ага, понял.
Дойдя до бэтээра, Леха с помощью Шурика стащил с себя мокрый и грязный, потяжелевший от крови бушлат, кинул на землю и сел на него. Рахимов принес из бэтээра хоть и замасленную, но сухую, теплую техническую куртку и набросил ему на плечи. Пучков остался с ними. Он тоже присел у колеса и молча смотрел на то, как бойцы собирают оружие противника на берегу и обыскивают трупы.
Прибежал санинструктор. Он быстро распорол скальпелем Лехин рукав и осмотрел рану.
— Мясо порвало, но раневой канал не слишком глубокий. Через месячишко затянется. — Он чикнул ножницами с загнутыми тупыми концами и откинул на землю небольшой окровавленный кусок мякоти, мимоходом буднично пояснив: — Чтоб зря на коже не болтался!