Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов
Шрифт:
Женщины у автомата были выпивши, шумно заспорили.
Молодая, в теле, блондинка, под Аллу Пугачеву, высунулась с телефонной трубкой, с сигаретой из бокового проема кабины — стекло было выбито. С кем–то громко болтала.
— Алло! Таймасхан?
Ее подруги рядом глухо матерились.
— Тихо! Не слышу… — закричала блондинка. Груди ее опустились, упирались в нижнюю рамку проема. Дым от сигареты лез в глаза. — Не Таймасхан? Ты, Солтамурад?
— Такие имена, — заметил Игумнов. — Как они научились не то, что произносить–запоминать!
—
Блондинка у телефона многословно перед кем–то оправдывалась:
— Да это она все спиздоболила! Сама! Ты меня знаешь! Хаанбек вообще не в курсе. Его не было!
Игумнов и Бакланов подождали. В списке кавказских знакомых звонившей ни Муса, ни Эдик не фигурировали.
— Привет, начальник!
Ксения появилась внезапно — разгоряченная, в наброшенной на плечи чужой кожаной куртке. Крепкие молодые губы, аромат здорового юного тела. Сходу
полезла к Игумнову целоваться.
— Яблоками пахнешь…
— Весной, начальник! — ее нога настойчиво протиснулась между его коленями. — Смотри, Игумнов! «Время катится: кто не пьет и не живет, тот спохватится…»
Она была поддата и солидно.
— Кто тут гуляет?
Он отстранился, но предварительно на мгновение прижал к себе искушение было велико.
— Кто их поймет? Каталы, по–моему… А было–то как?
Остановились под деревья.
— Я им говорю: «Ребята, закатиться бы куда–нибудь на Арбат в восточное кафе!» Они говорят: «Что за дела?! Хозяин — Сергей Джабаров…» Ну я тебе уже сказала…
Дверь ресторана хлопнула.
Невидный из себя худой брюнет, чернявый, с характерными усиками выглянул во двор. Ксения успела спрятаться за Игумнова, прижалась — брюнет ее не заметил. Поторчав в дверях, он тут же снова скрылся.
В пьяной дамской компании у автомата брюнета не заметили, непристойные ругательства девиц разносились по двору.
— Прикури мне сигаретку, Игумнов. Спасибо…
Ксения затянулась.
— Между прочим, я их увидела — Мусу и Эдика. Муса — здоровый, килограмм
на девяносто…
— Это он.
Они так все еще и стояли, прижавшись.
— А Эдик — худощавый, бледный. С ними невысокий кавказец. С дубинкой…
— Это их кодла. Муса и Эдик сейчас в кафе?
— Уехали. Вы хотите их здесь брать?
— Подумаем.
— А че такие смурные? — Ксения пьяно прыснула. — Чего–нибудь случилось?
— Было.
— Грабеж?
— У нас стреляли. Во время встречи делегатов. Ты в курсе?
Ксения покачала головой.
— Ничего не заметила… — Она снова протянула губы. Говорить с ней о чем–то было бесполезно. Они поцеловались. — Ладно, Игумнов, я пошла…
Бакланов никак не комментировал. Молча жевал.
— Позвони мне из дома, — напутствовал Игумнов. — А то заезжай на чай. В любое время. Мы в новомосковском поезде…
Тем временем свара во дворе завершилась.
Из
Игумнов и Бакланов обошли вокруг.
Из глубины здания доносилась заунывная восточная мелодия. Окна были плотно завешены. Взглянуть на то, что происходило внутри, не было никакой возможности.
Внезапно Игумнов поднял голову.
— Смотри…
Над асфальтом двора нависал конец пожарной лестницы. Ее ближайшая площадка примыкала к балкону на втором этаже. В окне горел свет.
— Придется заглянуть…
— Тут я пасс, Игумнов…
Бакланов весил не меньше центнера. В гаишной униформе и того больше.
«МО–14562» достал очередную жвачку, расправился с оберткой, сунул в рот. Обертку гаишник аккуратно сложил, спрятал в карман — " для пацана»!
— Давай!
Бакланов подставил ладони, на которые Игумнов поставил ногу, и чуть поднял. Этого оказалось достаточно. Игумнов ухватился за перекладину, подтянулся. Через минуту он уже перешагнул невысокие балконные перила и был у окна.
" Да–а…!»
Действительность разочаровала.
Окно и тут тоже оказалось предусмотрительно изнутри задернуто шторами. Игумнов внимательно исследовал их. Настойчивость его вскоре была вознаграждена. В одном месте он обнаружил небольшую щель, однако и сквозь нее можно было разглядеть лишь полоску противоположной стены с незапоминающимися рисунками на обоях.
Игумнов хотел отойти.
Внезапно что–то темное, продвигаясь вблизи шторы, полностью закрыло обзор и тут же через секунду снова открыло. Игумнов подождал. Полоска обоев равномерно скрывалась из вида и вновь открывалась. Чередование света и темноты следовали искусственно–ритмично.
Игумнов перемахнул через перила, спустился на лестницу.
— Что там? — спросил " МО 14562», принимая его внизу.
— Пустяки. По–моему, там трахаются.
ни вышли со двора.
— Хорошо бы познакомиться с персоналом… — вслух подумал Игумнов.
— Пойдем. У меня есть методика. Ни разу не дала осечку… Эй, командир!
Высокий охранник, присматривавший за машинами у входа, был рад, что к нему обратились.
— Я слушаю, — все это время, он так и ходил один взад–вперед вдоль тротуара.
— У вас тут есть порядок или нет? — Бакланов не дал ответить, сразу огорошил.
— Бросят машину поперек дороги и идут поддавать. — Он реализовывал собственную программу. — Вызови мне хозяина вон той «вольво». Я растолкую ему, что делать, когда номера грязные…
— Номера? — Охранник — молодой парень силился уловить истинную связь в сказанном. — Я тут по договору. Недавно… — Он оказался сговорчивым, без гонора. — Сейчас приглашу администратора…
— Кто у вас? Мужчина, женщина?