Брусилов
Шрифт:
Каким бы существенным ни оказался вклад России в достижение конечной победы Антанты, внутреннее положение страны к концу 1915 года стало крайне тревожным. Причины поражений русской армии коренились в промышленной и военно-технической отсталости страны, в неспособности организовать снабжение армии, в некомпетентности военного руководства, в эгоистической позиции союзников, предпочитавших накапливать силы и жертвовать русскими солдатами.
Ясно, однако, что основное крылось, разумеется, в причинах не технических, а социальных. Захватническая, грабительская война была глубоко чужда трудовому народу России, ее рабочим и крестьянам. Они шли под огонь обманом или из-под палки, но постепенно все более и более ясно начали понимать суть происходящего: их кровью и страданиями, миллионными жертвами оплачивается торжество международной, космополитической буржуазии, как «русской», так и зарубежной. Прозрение это происходило медленно, но неизменно. И это мнение народное в конце концов и определило судьбу России.
Но в ту пору всем бросалась в глаза прежде всего нехватка вооружения и боеприпасов, прежде всего боеприпасов, прежде всего снарядов! Армия стонала и молила: «Снарядов, снарядов, снарядов!.. Немцы засыпают нас, а мы не отвечаем!..» Так и вошло в историю лето 1915 года как период полной беспомощности военного и политического руководства России в деле снабжения армии. Но все это далеко не так просто.
Ведь снаряды-то были!
Уже вскоре после войны генерал А. А. Маниковский, ведавший боевым снабжением русской армии в годы войны, издал капитальный двухтомный труд на эту тему. Так вот, из приведенных в книге Маниковского весьма достоверных данных следует, что за пять месяцев 1914 года русские трехдюймовые пушки израсходовали 2,3 миллиона снарядов, а довоенный их запас составлял 6433 тысячи, да изготовлено снарядов в августе — декабре 1914 года было 616 тысяч. Итого, в 1915 году русская армия вступала с запасами более чем в 4,5 миллиона 76-мм выстрелов. В 1915 году таких снарядов в России произвели 10 миллионов, да еще 1,2 миллиона привезли из-за рубежа. Итого круглым счетом до 16 миллионов 76-мм снарядов. За пять месяцев отступления 1915 года (май — сентябрь) русская артиллерия расстреляла немногим более 4 миллионов 76-мм снарядов. Так где же остальные?
Можно и нужно говорить о неорганизованности, безалаберности и бесхозяйственности, царившей в тылу армии, неспособности царских чиновников справиться о труднейшими хозяйственными проблемами. Можно и нужно говорить о падении дисциплины в армии, когда солдаты, которым были чужды интересы войны, не берегли винтовок и патронов, бросая их как попало и где попало, или продавали свое обмундирование и сапоги.
Кстати, о сапогах. Как много и красочно было написано и тогда и позднее о «босоногом воине»! Но факты говорят: в годы войны среди прочего обмундирования на фронт было отправлено 86,1 миллиона пар сапог и ботинок. Поскольку в армию за тот же период было призвано чуть более 15 миллионов человек, становится ясным: такую прорву обуви они износить не могли. Куда же обувь исчезала? В мемуарах Брусилова читаем: происходило это не потому, что сапог было мало, «а вследствие непорядков в тылу: чуть ли не все население России ходило в солдатских сапогах, и б'oльшая часть прибывших на фронт людей продавала свои сапоги по дороге обывателям, часто за бесценок, и на фронте получала новые. Такую денежную операцию некоторые искусники умудрялись делать два-три раза. То же самое происходило и с одеждой, которую не стесняясь продавали, и зачастую солдаты, отправленные из тыла вполне снаряженными и отлично одетыми, обутыми, на фронт приходили голыми. Против таких безобразий никаких мер не принималось, или же были меры недостаточные и не дававшие никаких благих результатов».
В этом месте воспоминаний Брусилов кривит душой и не сообщает, какие же все-таки меры принимались хотя бы им самим. Из документов, однако, известно, что меры эти были достаточно строги и несколько своеобразны. Так, в приказе по 8-й армии от 14 февраля 1916 года по этому поводу говорилось: «Нижних чинов, промотавших вещи в пути, а также прибывших на этап в рваных сапогах — арестовать и предавать суду, подвергнув предварительно наказанию розгами». Проштрафившиеся солдаты получали обычно 50 розог. Применяли подобные меры и другие генералы, но розги, конечно, не могли решительно приостановить разложение армии и падение дисциплины в ней.
Вернемся, однако, к снарядам. Современные исследователи отмечают и еще одну причину неудач русской армии. Наиболее четко очерчена она в книге H. H. Яковлева «1 августа 1914 года». Автор пишет, что при последовательном, систематическом и, главное, беспристрастном рассмотрении причин нехватки боеприпасов неизбежно приходишь к выводу: «Кто-то был заинтересован в том, чтобы императорская армия терпела поражения из-за нехватки снарядов, в то время как тыловые склады забивались ими до предела». После обстоятельного анализа он приходит к выводу, что это «было дело рук противников самодержавия в самой верхушке русской буржуазии, домогавшейся полной и безраздельной власти».
Победа в войне могла укрепить романовскую династию. Кричавшим на всех углах о своем патриотизме представителям верхушки буржуазии не было никакого дела до гибели солдат, они придерживались девиза: «чем хуже, тем лучше» — тем лучше для узкоклассовых интересов буржуазии. Именно с лета 1915 года буржуазные дельцы в Думе и вне ее открыли новый тур соперничества за власть с царизмом. Вот этим-то в значительной мере и объясняются нехватки в русской армии. «Они случились, — пишет Н. Н. Яковлев, — не потому, что страна исчерпала ресурсы, а явились следствием нараставшего хаоса, создаваемого в определенной степени умышленно соперниками царизма в правящих кругах. Эта тактика совпала с усиливающимся отвращением к войне самых широких народных масс. Недостаток и перебои в боевом снабжении, раздутые буржуазной печатью, служили оружием для компрометации существовавшего строя. То, что в результате всего этого армия несла неоправданные потери, не волновало толстосумов. Сотни тысяч жизней русских людей приносились в жертву корыстным интересам буржуазии. Это была национальная измена, выдача страны врагу…»
Характеризуя состояние России на рубеже 1915–1916 годов, В. И. Ленин писал: «Поражение армий царской монархии, рост стачечного и революционного движения в пролетариате, брожение в широких массах, либерально-октябристский блок для соглашения с царем… Все видят, что революционный кризис налицо» [19] . Наступающий 1916 год должен был приблизить Россию к неизбежной революции…
Как и весь фронт, 8-я армия провела зиму 1915/16 года в относительном спокойствии, если позиционную войну можно считать спокойствием. Впрочем, в декабре 1915 года 8-я армия делала попытки наступать. После побед на русском фронте австро-германцы обрушились на Сербию. Чтобы помочь сербской армии, изнемогавшей в неравном бою, русская Ставка по просьбе союзников решила отвлечь внимание противников от сербов и нанести удар на Юго-Западном фронте. Главная роль отводилась вновь сформированной 7-й армии, действовавшей на крайнем левом фланге. 8-й армии приказано было, удерживая занимаемые позиции, сковать неприятельские силы поисками разведчиков. Лишь после наметившегося успеха 7-й армии и Брусилову предстояло перейти в наступление. Брусилов категорически настаивал на том, чтобы и его армии предоставили с самого начала право действовать активно, но командование фронта не согласилось. Декабрьское наступление Юго-Западного фронта, плохо подготовленное и еще хуже руководимое, не принесло успеха. После этого на фронте окончательно наступило затишье.
19
В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 27, с. 26.
Это не значит, конечно, что командующий армией отдыхал. К примеру, немало пришлось повозиться ему в эту зиму с партизанскими отрядами. Иванов в подражание войне 1812 года распорядился при всех кавалерийских дивизиях сформировать по партизанскому отряду. Они были направлены в расположение 8-й армии, чтобы оттуда двинуться в Полесье. Но ожидаемого успеха действия партизан-кавалеристов не принесли, несмотря на затраченные время и средства. Тому, кто знаком с боевыми действиями партизан в этой же местности в войну 1812 года или тем более с героической борьбой белорусских партизан в 1941–1944 годах, на первый взгляд такой итог усилий русских генералов может показаться странным. Брусилов считал, что партизанские отряды следовало формировать из пехоты, а не из кавалеристов, которым трудно было действовать в лесах и болотах Полесья. Но причина неуспеха, конечно, состояла в ином: первая мировая война по своему характеру коренным образом отличалась как от Отечественной войны 1812 года, так и тем более от Великой Отечественной войны. Партизанские действия могут быть и бывают успешными, если партизан активно поддерживает само население, народ…
Поскольку на фронте, если не считать ежедневной артиллерийской перестрелки, было тихо, в штаб армии зачастили гости. «Как кинематографическая лента, — писал Брусилов, — ежедневно менялись у меня перед глазами впечатления: то члены Государственной думы, хотевшие со мной побеседовать, то представители различных городов и организаций с подарками на фронт, то артисты, желавшие веселить и развлекать наших воинов, то дамы со всевозможными делами, толковыми и бестолковыми…»
Семнадцать месяцев, с начала войны, Брусилов не видел семьи и крайне негодовал, когда узнавал, как много дам приезжало во Львов, пока войска воевали в Галиции. В Ровно зимой 1915/16 года к Брусилову приехала Надежда Владимировна. Сын Алексей тоже воевал на фронте, и Брусилов имел от его начальства самые благоприятные отзывы. Алексей заслужил немало боевых наград, был повышен в чине.
Длительное пребывание на одних позициях позволяло войскам укреплять их, и оборона постепенно приобретала необходимые качества: отрывались многочисленные линии окопов и ходы сообщений, строились пулеметные гнезда и убежища, углубленные в землю, с несколькими перекрытиями, защищавшими от попадания 6-дюймового снаряда.
Людские ресурсы России далеко не были исчерпаны, и в армию поступали пополнения. К ранней весне в каждой пехотной дивизии насчитывалось по 18–20 тысяч человек, достаточно обученных, располагавших 15–18 тысячами винтовок с изобилием патронов. Износившиеся орудия были заменены, 76-мм снаряды поступали теперь в большом количестве. Правда, тяжелой артиллерии все еще не хватало. Солдаты, имевшие возможность передохнуть и подучиться, повеселели. Командующий армией был полон оптимизма, но, как мы теперь знаем, оптимизм этот был недостаточно оправданным. Впрочем, Брусилов, видимо, тоже сознавал, что оставляло желать лучшего главное измерение качества войск — их боевой дух. К примеру, 12 января 1916 года во всех ротах, эскадронах, сотнях, командах и штабах армии был зачитан приказ Брусилова, изданный в связи с распространившимися среди солдат слухами о скором мире. «Нам нужно теперь думать не о мире, — убеждал солдат Брусилов, — которого в настоящее время ни один честный русский и верный своему государю и родине воин не может желать, а стремится всеми силами души побить бесчестного врага, напавшего на нас, и изгнать его вон с позором из пределов нашей матушки-России…» Но тут желания Брусилова, генерала царской армии, начинали расходиться с чаяниями русских крестьян и рабочих, одетых в серые солдатские шинели: они все больше мечтали о мире, об окончании ненужной и непонятной им войны…