Будь моим сыном

Печерский Николай Павлович

— Неси солому! — закричала мать. — Солому неси!

Ванята нагреб в углу сарая охапку соломы, спотыкаясь на выщербленном полу, побежал к матери. Она склонилась над Бусинкой, крепко и торопливо растирала ее платком, как растирают после купания детей в холодной избе.

— Сюда, Ванята! Сюда неси!

Мать накрыла телочку соломой, сидела на корточках перед ней, приговаривала:

— Не дрожи, Бусинка. Ну не надо, ну спи, хорошая!

С улицы затекал через порог темный ручей, подкрады­вался к стойлам. Ванята разыскал в углу

лопату, пошел к двери.

— Погоди, я сейчас! — обернулась мать.

— Я сам! Чего ты!

Он прикрыл дверь, огляделся в темноте. Вода разлилась озерком возле коровника, выплеснулась через край, бежала быстрым сердитым ручьем.

Ванята начал копать для него новое русло. Земля рас­кисла только сверху. Лопата выворачивала щебень и мелкие булыжники. Дождь наотмашь хлестал в лицо, стучал по брезентовому капюшону плаща. Ручей не хотел менять рус­ло, злился, клокотал возле Ванятиных сапог.

— Вот я тебя сейчас! — цедил сквозь зубы Ванята, — Я тебя!

Новое русло становилось глубже и шире. Ручей поклокотал еще немного, подумал и плеснул в канавку, вырытую Ванятой, первую пригоршню воды.

— Я тебя! — крикнул Ванята. Взмахнул лопатой, по­скользнулся и плашмя упал в грязь. — Ты, значит, так!

Ванята яростно ковырял землю, разговаривал с ручьем, как с живым, как с хитрым, злым противником.

— Так ты вот как! Дудки! Не выйдет!

И ручей сдался. Повернул в свое новое русло, быстро побежал прочь от коровника.

Дождь припустил еще сильней.

Глава восьмая

МАРФЕНЬКА

Ванята простился с матерью на взгорке. Она повернула направо, к ферме, а Ванята — налево, туда, где стоял на пустыре новый кирпичный дом и толпились какие-то маль­чишки и девчонки.

Ванята пригляделся и вскоре узнал в толпе своего тезку Ваню Сотника и правнука деда Егора Сашку с белой повяз­кой вокруг щеки.

Он подошел к конторе, тихо и смущенно поздоровался.

Ребята ответили вразнобой, как солдаты-новобранцы. А правнук деда Егора Сашка Трунов вообще отвернулся и стал что-то шептать двум рыжим, удивительно похожим друг на друга мальчишкам. Те посмотрели на Ваняту и прыснули в ладони.

Ванята начал знакомиться с козюркинскими ребятами. Среди них оказалась и девочка с простым, редким именем — Марфенька. Девочка была в сером платье и коричневом бе­рете, напоминала гриб подберезовик. На щеку Марфеньки падал тонкий светлый косячок волос. Она сдунула волосы со щеки, подала руку Ваняте и сказала:

— Теперь у нас два Ивана. Один Ваня, а другой — Ваня­та. Тебя так всегда звали?

— С самого начала...

Марфенька улыбнулась.

— Меня тоже — с начала. Теперь в одном классе учить­ся будем. Правда?

— Ну да... то есть, откуда ты знаешь?

Марфенька повела глазом в сторону Вани Сотника.

— Понял?

— Понял. Он со станции нас привез... А этот, который с бинтами, он тоже про меня рассказывал?

Марфенька улыбнулась еще шире.

— Ага. Это ты ему зуб выбил?

Голос Марфеньки был вкрадчив и тих. Похоже, ей очень хотелось, чтобы зуб Сашке высадил именно он.

— Врет Сашка, — неохотно ответил Ванята. — Я только поговорил с ним по-свойски...

Марфенька разочарованно поджала губы. Но потом сно­ва улыбнулась, дунула в сторону на волоски, упавшие на щеку, и сказала:

— Это ничего! Еще успеешь. У нас его все бьют...

— Рыжие тоже бьют? — спросил Ванята, указывая на мальчишек, которые стояли возле Сашки.

— Эти нет... это братья Пыховы. У них отец тракторист. Их Сашка с толку сбивает...

Церемония знакомства продолжалась. К Ваняте подхо­дили всё новые мальчишки и девчонки, перебивая друг дру­га, начали дополнять и уточнять Марфенькин рассказ о ры­жих братьях.

— Законные парни!

— Шахматисты!

— Поют, как звери!

— Живую рыбу едят!

Кроме этих важных подробностей, Ванята узнал, что отец и мать Пыховы любили своих сыновей со страшной си­лой. И пеленали вместе и нянчили. Посадит тракторист Пы­хов Кима на одну руку, а Гришу — на другую и идет по селу, будто на ярмарку или выставку достижений. Все вокруг смотрели и завидовали:

«Рыжие, а вон как уважает!»

Многое еще узнал бы Ванята о братьях Пыховых, но тут на пороге появился парторг Платон. Сергеевич. Медленно сошел он с крылечка и направился к ребятам.

— Ну что? — сказал он. — На свеклу пойдем?

— Пойде-ом! — хором завопили ребята.

Из всех бед, которые живут на земле, самое страшное и неприятное — одиночество. Ванята уже знал это. Он кри­чал вместе со всеми. Даже громче других.

— Пойде-ом!!!

Ванята немного жалел, что надел белую рубашку. У козюркинских ребят был какой-то особый взгляд на амуницию. У одних были перешитые с большого плеча солдатские гим­настерки, у других — футболки с наляпанными от руки циф­рами, третьи, так же как Ваня Сотник, нацепили комбине­зоны. С таким непонятным простому смертному шиком оде­ваются, пожалуй, лишь охотники да заядлые рыбаки. Им сам черт не брат. Была бы только за плечом отличная двуствол­ка, гибкое, трепетное удилище в руке да консервная банка с рубчатыми, вьющимися вокруг пальца червями.

— Построй ребят, — сказал парторг Сотнику.

— И не подумаю! — тихо, почти про себя, сказал Сот­ник. — Чего я им?

Но парторг расслышал или, скорее всего, догадался, что пробурчал Сотник.

— Ты опять? Забыл про наш уговор? — спросил он.

— А я чего? Слова уж сказать нельзя!

Ваня Сотник отступил несколько шагов в сторону, попра­вил двумя руками ремень на комбинезоне и крикнул:

— По двое разбери-ись!

Марфенька толкнула локтем Ваняту.

— Видишь, он какой?