Будь проклята Атлантида!
Шрифт:
Поэтому каждое утро Ор под ругань Агдана и свист плетей нарезал землю для сотен, считал сломанные лопаты и писал прошения о новых, вызывал мамонтов убирать глыбы, мерил локти и охваты.
– Еще! Еще! – тряс кулаком Агдан. – Еще! – грудью лез на Агдана кормчий ладьи. – Еще! – с тихой угрозой говорил кормчему Глава края…
С горьким смехом вспоминал Ор надежды Иллы, что здесь он совершит подвиг, который соединит его с любимой. Нет, здесь было место лишь подвигу Подпирающего. Для остальных Канал был проклятой, бессмысленной, иссушающей ум и силы погоней за охватами и локтями, погоней, которой, казалось, никогда не придет конец.
Вскоре хозяин перестал проверять, как Ор считает охваты, делит урок между днями и сотнями. Он мазал краской свой бронзовый знак и прикладывал к листу, после чего тот становился повелением или доношением. А у Ора подсчеты, замеры, споры с сотниками, придирки хозяина пожирали дни, не оставляя ни времени, ни сил думать, чувствовать, мечтать. Лишь ранним утром, когда он шел размечать ломти, душа его чуть оживала.
Никогда в жизни Ор не был так одинок. Атланты и рабы смотрели на него с презрением и ненавистью. Писцы и прислужники подкормчих казалось, были ему ближе других. Но гию претило их раболепство перед хозяевами, похвальба украденными кусками и хозяйскими обносками. Сам он считал, что лишняя оплеуха лучше лишнего поклона, и в ответ на проклятия и удары хмуро молчал.
Единственным, кто отнесся к нему дружелюбно, оказался, как ни странно, Сангав – умелец при кормчем ладьи. Этот круглолицый весельчак следил за работой на всех наделах, ведал починкой инструмента. Впервые увидев Ора с листами и щепками, он хлопнул себя по бокам и долго заливисто смеялся. Ор уже привык к такому веселью при виде гия-писца и спокойно ждал, когда атлант утихнет. Они обошли надел, и Сангав долго объяснял, как копать сточные канавы, чтобы осушить раскисшую от дождя землю.
Ор, научившийся делать водяные тропы в общине на Рониоме, переминался с ноги на ногу возле говорливого атланта.
– Ты что не слушаешь, гий?! – рассердился умелец. – Непонятно, что ли?
– Почему непонятно? Вода всегда бежит вниз. Помочь ей легко.
– Всегда? – прищурился атлант. – Не скажи, писец. Умеючи ее можно заставить бежать и вверх.
Как-то Ор понес сдавать сломанные наконечники лопат и ломов. В сопровождении стража он вошел в огороженный двор, где под навесами рабы мастерили корзины и лопаты. Из приземистой постройки слышался звонкий стук, а отверстие в крыше извергало удивительный зеленый дым. Сдав бронзу хранителю, Ор собрался уходить, когда во двор трусцой вбежал Сангав. Заметив Ора, он на бегу махнул ему рукой, но в дверях дымящей землянки обернулся:
– Хочешь, гий, посмотреть, как плавят бронзу?
У Ора загорелись глаза. Они вошли в дымное помещение, в конце которого играло удивительно белое пламя и слышалось громкое сопение. Ор очень удивился, когда вместо неведомого чудовища увидел двух потных либов, которые сжимали и растягивали бурдюки, зажатые между качающимися досками. Воздух со свистом выходил из глиняных трубок, погруженных в очаг. Над ним в толстой каменной чаше морщилась огненная жидкость, подернутая зеленоватым паром. Это было полно тайны и явно связано с колдовством…
– Да! – вспомнил Сангав. – Я же обещал тебе показать, как вода бежит вверх. Ну-ка пойдем!
Спотыкаясь о куски запекшейся глины, Ор прошел в угол к большому чану с водой. К нему было прислонено непонятное орудие – кожаный мешок с трубкой и двумя дощечками. Сунув камышину в воду, умелец стал растягивать дощечки. Сплюснутая кожа расправилась, атлант вытащил трубку из воды и… Застигнутый врасплох, Ор подскочил, когда в лицо ему ударила струя из трубки. Атлант захохотал:
– Это не забава, - пояснил он. – При работе с бронзой рабов надо обливать, иначе упадут от жары и все испортят. А то и подохнут! – добавил он для ясности.
На сей раз гийское упрямство оказалось сильнее первого правила рабской жизни:
– Вода не сама побежала наверх, - сказал Ор, отряхиваясь, - ты ее сосал как мамонт, когда он хочет полить себе спину.
– Строптивый козел! – в голосе атланта звучало одобрение. – Ну, поглядим, что ты скажешь на это…
Умелец распахнул куртку и расстегнул пояс на кожаных штанах. Пряжка была бронзовая, в виде змеиной головы с глазами из синих камешков, а поясом служила цельная змеиная кожа.
– Что скажешь: может эта змейка сама сосать воду, как мамонт?
– Я думаю, не может, - осторожно ответил Ор.
– Смотри! – Сангав опустил пояс в чан, пережал пальцами конец, потом наполовину вытянул змею из воды и перекинул через край. Из обрезанного хвоста выпрыгнула струйка воды и полилась, растекаясь по глиняному полу. Насладившись изумлением гия, умелец вынул змею из воды.
– Ну, - сказал он, - видел? Сосала не хуже мамонта.
– Она, наверное, заколдованная! – сказал Ор, с уважением взирая на змейку. Сангав пожал плечами.
– Любая будет сосать. Можно взять кишку или сшить из кожи. Так сказано в листе о тайнах воды!
– Листы о тайнах! И ты все их читал?
– Не-ет, - засмеялся умелец, - все прочесть пяти зим не хватит. Да многих и нет нигде, кроме Долины Древа. Я там был, - продолжал он с гордостью, - у самого Феруса. Вот человек! Ведь это он придумал водососные башни, а Кеатл только построил. Это тебе не змея. Знаешь, как убирается из канала вода? Силой морских волн и приливов. А без них пришлось бы тысяч сорок поставить отчерпывать… Однако тебе о них знать ни к чему! – спохватился он, к огорчению Ора. – Беги, Соломенная Грива, а то тебе хозяин таких тайн на спине понарисует!
Минула пора жары, настала осень и незаметно переползла в зиму. Ледяной восточный ветер покрывал израненную землю снегом. Когда его сменял сырой ветер с запада, все тонуло в холодной скользкой грязи. Много закоченелых трупов уволокли за зиму к звериным загонам. Когда под весенним солнцем вода стала прорезать морщинки в боках канала, Ор едва поверил, что целый год, луна за луной прошел с тех пор, как он впервые услышал отдаленный гул Подвига.
Тейя спела колыбельную Ириту и сидела в своей комнате, обдумывая, с чем выйдет завтра на пир, куда ее пригласили.