Будь проклята Атлантида!
Шрифт:
– Не знаю. Жди. Может быть, к тебе приду не я. Если кто-нибудь скажет: «Смени лопату, твоя затупилась» - и сделает пальцы вот так – верь ему. – Сим в темноте нащупал огромную руку Севза и соединил его пальцы.
– Ладно, - буркнул гигант, остывая, - ждать я научился. Знаешь, - сказал он доверительно, - во многом я не согласен с твоим учителем, но в одном я ошибался, а он был прав. Рабство надо вырвать с корнем и выжечь поле, на котором оно проросло! – по ненависти в голосе Севза Сим понял, чего стоили неукротимому вождю годы, прожитые в шкуре раба.
– Еще одно, - сказал он, - может быть, ты слышал о новой вере, появившейся среди рабов? О боге, который велел терпеть и ждать, который придет и освободит их.
– Слышал, - усмехнулся Севз, - не иначе, это атланты морочат рабов, чтобы не бунтовали.
– Нет, эту веру внушали мы. Пусть никому не будет известно, кто и где готовит избавление. Но пусть люди ждут и будут готовы помочь избавителям, когда они явятся.
– Еще раз скажу, что твой учитель хитер. Хорошо, я буду помогать новой вере.
– Нет, ты не скажешь ни слова, - Севз удивился силе, прозвучавшей в словах маленького заговорщика. – Затаись сильнее прежнего и жди. Ты нужен для битвы.
Ор проснулся от шума дождя. Он представил, что сейчас творится на наделе, и спину его обожгло, словно по ней уже прошлась плеть.
Отсыревшие барабаны били глухо. Писцы, первыми прибежавшие к месту работ, торчали по краям. А в середине плескалось грязное озеро, кое-где разделенное раскисшими грядками. Изредка подмытый пласт сползал с откоса, с плеском падая в рыжую глинистую воду. Подходившие атланты, отвесив челюсти, застывали рядом с писцами…
Ору на плечо легла тяжелая рука Агдана:
– Если ты, дикая падаль, лохматый выродок, к полудню не осушишь надел… - дальше шли сто раз слышанные и от того потерявшие вкус угрозы слова.
День прошел в бестолковой, изнуряющей борьбе с водой. Ее черпали корзинами, загребали лопатами, пытались перегнать с надела на надел – и тогда на грядках возникали потасовки надсмотрщиков. Дождь, словно преследуемый охотниками зверь, то слабел, то вновь набирал силу. Прибежал измазанный глиной Сангав, приехал кормчий. Какие-то вестники трясли грозными листами от Главы края и чуть ли не самого Ацтара. Начали бить брешь в гряде, но это была работа на пол-луны, а мерщиков ждали через три дня.
К вечерним барабанам атланты охрипли, рабы валились от изнеможения, а вода местами поднялась людям по грудь. Ввалившись в дом, подкормчие, даже не смыв глину, наспех поели и уныло сидели у стола, гадая, что с ними будет. Кормчий, словно забыв, что сам не велел трогать гряду, теперь клялся, что если они не разделаются с водой, всем быть надсмотрщиками.
– Пугает, - сказал Тарар. – Мы, что ли, виноваты, что дождь пошел.
– Всю бы воду с наделов в глотку тому синему ублюдку, что насоветовал Хроану Подвиг! – прорвало Агдана.
– И повесить вниз головой, а пасть заткнуть, чтобы вода лилась через уши! – прошипел Танпил. Подкормчие оживились, наперебой придумывая изощренные казни Ферусу.
Второй день после начала дождя был еще хуже первого. За ночь вода поднялась выше человеческого роста. Она сочилась из земли по всему склону. Подкормчие и сотники, потеряв головы и голоса, метались по наделам, нещадно избивая рабов. Опять приезжали какие-то властные, отдавали повеления одно нелепее другого. Ор поставил рабов вычерпывать воду обмазанными глиной корзинами. К вечеру уровень опустился едва на две ладони. Сбив писца с ног, Агдан тыкал его лицом в глиняную жижу, приговаривая:
– Не сумел вычерпать, пей, проклятый! Завтра не осушишь – утоплю! – Ор ощущал, как слепое бешенство распирает грудь. В последний миг мысль об Илле остановила его.
В эту ночь, несмотря на тяжкую усталость, он не мог заснуть. Если завтра хозяин продолжит издеваться, Ор не вытерпит, вцепится ему в глотку. За бунт раба казнят. Что ж, все-таки способ расстаться с Агданом! И опять он подумал об Илле. Девушка сказала, что, если Ор погибнет, она откажется жить. Нет, он не смеет губить ту, которая верит, что ее любимый на Канале совершит подвиг.
Эх, какой там подвиг, если не хватает ума осушить грязную лужу!
Вот синеодеждый, написавший эти листы, наверное, придумал бы что-нибудь хитрое, вроде пьющей змеи… Пьющая змея? Мысль насторожилась, как собака, почуявшая слабый запах дичи. А что, если… такую змею перекинуть через гряду и заставить сосать воду?
Стараясь не скрипнуть дверью, Ор выбрался из дома. В куче отбросов он отыскал кусок бараньей кишки, на краю отвала выбрал лужу, похожую на уменьшенный Агданов надел. С третьей попытки ему удалось заставить кишку сосать воду через грядку из камешков. Правда, трубка все время норовила сплющиться. Приходилось придерживать ее с боков пальцами. Но вода, хоть и тонкой струйкой, текла…
Едва начало светать, он сунул голову в спальню:
– Хозяин, я придумал, как осушить надел.
– Проклятый дикарь, как смел будить! – рявкнул Агдан спросонья. – Не мог барабанов подождать?
– Погоди! – вмешался Тарар. – Лохматый правильно сделал. Если есть способ, надо обсудить, пока остальные не пронюхали. Говори, гий.
– Вот, - Ор протянул баранью кишку. – Такая змея может сосать воду, а выливать будет из хвоста…
Агдан затрясся от бешенства:
– Издеваешься, гийское отродье! Эту вонючую кишку я…
– Пусть доскажет, вновь утихомирил приятеля Тарар. – Ну-ка, образина: как ты думаешь этой тощей трубкой осушить надел?
– Не этой. Надо сшить большую, из шкур, с ребрами…
Роняя скамьи, они пробрались к выходу, где стоял чан с фруктовым отваром. Ор окунул кишку, зажал конец пальцами, перекинул через край. Подкормчие стояли, тупо глядя, как кишка льет жидкость им под ноги, на глиняный пол.
Тарар, опомнившись, выдернул трубку из чана.
– Когда сделаешь большую змею? – быстро спросил он.