Будда из пригорода
Шрифт:
Наконец он заговорил в стиле рэпа, под аккомпанемент сногсшибательного оркестра присвистываний, пауз и бросаемых на слушателей взоров. Исполнялось все это так тихо, что бедным придуркам приходилось вытягивать шеи, чтобы его расслышать. Но никто и не думал шушукаться; у всех были ушки на макушке.
– На работе мы любим раздавать людям приказы. Мы очерняем других. Мы недооцениваем их труд, в отличие от своего собственного. Мы все всегда сравниваем. Мы набиваем себе цену и сплетничаем. Мы мечтаем, чтобы с нами обходились хорошо, а с другими обходимся плохо...
За папиной спиной медленно открылась дверь. Там стояла пара - молодой человек с короткими, торчащими во все стороны, как колючки, крашенными перекисью волосами. На нем были
Как помощник режиссера, довольный, что спектакль идет как по маслу, и делать ему больше нечего, я улизнул из комнаты через раздвижную створку французского окна. Последнее, что я услышал, звучало примерно так:
– Наше бытие потечет по совершенно иному руслу, и мы должны его отыскать.
Именно благодаря папиному присутствию у людей прочищаются мозги, а что именно он скажет, уже не столь важно. Покой, невозмутимость и уверенность, исходящие от него, словно наполнили меня воздухом и светом, и я бродил по безмолвным, наполненным ароматами комнатам, порою садясь в какое-нибудь кресло и глядя в даль. Я стал острее слышать и звуки, и тишину, отчетливее видеть цвета. Нашел камелии в красивой вазе, и понял, что не могу оторвать от них восхищенного взгляда. Папино спокойствие и сосредоточенность помогли мне по-новому оценить и удивиться деревьям в саду, когда я смотрел на них не анализируя, без каких-либо ассоциаций. Дерево - это форма и цвет, а не листья и ветви. Но свежесть восприятия понемногу начала исчезать, мозг снова ускорил свою работу, в нем зашевелились мысли. Папина магия действовала, и я был доволен. Но колдовство на этом не закончилось: появилось ещё кое-что - голос. И голос заговорил со мной стихами, пока я стоял в прихожей Карла и Марианны. Каждое слово звучало по отдельности, до того пуст и чист был мой разум. Голос говорил:
И вправду - день стучит в окошко.
Но полежи со мной немножко.
К чему вставать? Нельзя ль и днем Лежать, как ночью, нам вдвоем?
Во тьме любовь тебя не гонит от меня,
Так пусть удержит и при свете дня.
Это был густой мужской голос, но доносился он не свыше, как мне сначала показалось, - увы, вовсе не ангел адресовал мне эти строки, - а со стороны. Я шел на звук, пока не увидел в оранжерее парня с серебристыми волосами, сидящего на качелях рядом с девушкой. Он говорил с ней, - нет, читал из тетрадки в кожаном переплете, которую держал в руке, - наклоняясь к самому её лицу, как будто впечатывая в неё слова. Она сидела какая-то вялая и источала резкий запах духов "пачули", и, пока он читал, дважды отвела от глаз прядь волос.
Двери в Рай для змеи закрыты.
Раненый олень, не ищи целебной травы:
Сердце твое навеки разбито.
Девушка смертельно скучала, но оживилась и легонько толкнула его локтем при виде меня, случайного соглядатая.
– Простите, - сказал я, отворачиваясь.
– Карим, почему ты меня игнорируешь?
Теперь я узнал его: это был Чарли.
– Я не игнорирую. Вернее, не нарочно. Чего это ты так посеребрел?
– А так смешнее.
– Чарли, я целую вечность тебя не видел. Чем ты занимался? Я уже начал за тебя беспокоиться, и вообще!
– Нет причин за меня беспокоиться, малыш. Я готовил себя к будущей жизни. И вообще!
Я обалдел.
– Н-да? И какой же будет эта твоя будущая жизнь? Ты уже в курсе?
– Когда я смотрю в будущее, я вижу три вещи. Успех. Успех...
– И успех, - устало договорила за него девушка.
–
– Так держать, мужик.
Во взгляде девушки появилась насмешка.
– Малыш, - хихикнула она. И ткнулась губами в его ухо.
– Чарли, может, ещё почитаешь?
И Чарли снова начал читать, теперь нам обоим, но я уже не получал от этого удовольствия. Если честно, я чувствовал себя довольно глупо. Мне была срочно необходима свежая доза папиного лекарства для мозгов, но не хотелось уходить от Чарли. Зачем он покрасился в серебряный цвет? Неужели мы вступили в новую эру причесок, а я совершенно упустил это из виду?
С трудом я заставил себя вернуться в гостиную. Папин ангажемент на одно выступление включал в себя получасовую шепелявую инструкцию плюс вопросы, потом получасовой сеанс йоги с легкой примесью медитации. В конце, когда все поднялись, сонно переговариваясь, тетушка Джин холодно поздоровалась со мной. Я видел, что ей не терпится уйти, но в то же время она глаз не сводит с расслабленного, улыбающегося папы в дальнем конце комнаты. Его окружили Ева и ещё несколько желающих получить побольше информации о его учении. Двое из них спросили, не согласится ли он устроить такое собрание у них дома. Ева собственнически увела его, безостановочно кивающего, от этих зануд.
Перед уходом мы с Хелен обменялись адресами и телефонами. Чарли с девушкой спорили в прихожей. Чарли хотел отвезти её домой, а она настаивала на том, что поедет куда сама пожелает, глупышка.
– Ну почему ты меня не хочешь?
– спросил он.
– Я вот тебя хочу. Я теперь тебя люблю.
Почему он так несдержан? Я, по крайней мере, если хочу кого-то, кто не хочет меня, умею проявить безразличие. Я насмешливо фыркнул в его сторону и вышел ждать папу и Еву на улице.
Вот, значит, как оно выходит. Хелен безответно любила меня, я безответно любил Чарли, он безответно любил мисс Пачули, а она, вне всяких сомнений, безответно любила ещё какого-нибудь паршивца. Единственной парой, любящей небезответно, были папа с Евой. Я ужасно страдал, сидя с ними в машине, когда Ева то и дело обнимала папу. Папе пришлось даже предупреждающе погрозить ей пальцем, и она его за этот палец укусила. А я сидел там как примерный сынок и притворялся, что меня не существует.
На самом ли деле папа любит Еву? Мне было трудно в это поверить, мир в нашем доме всегда казался мне нерушимым. Но ведь он этого и не скрывает. После выступления он подарил Еве такой сочный поцелуй, как будто впился в апельсин, и сказал, что без неё никогда бы не справился. А она ворошила ему волосы, пока Карл и Марианна стояли в молитвенной позе со сложенными руками, а Тед и Джин в своих дурацких пальто пялились на них, как два тайных агента. Что же такое творится с папой?
Мама ждала нас в прихожей, лицо её частично скрывала телефонная трубка. Говорила она мало, но на другом конце провода отчетливо раздавался далекий голос Джин. Ловко сработано. Папа скрылся в своей комнате. Я хотел драпануть наверх, но мама сказала:
– Минутку, умник фигов, тут с тобой хотят поговорить.
– Кто?
– Пойди сюда.
Она сунула мне телефон, и Джин коротко сказала:
– Приходи завтра. Чтоб был. Понял?
Вечно она орет, как будто с дебилом разговаривает. Да пошла ты, подумал я. Когда она в таком настроении, лучше держаться от неё подальше. Хотя, конечно, нет на свете человека горластей меня. Я там буду, непременно.
Так что на следующее утро я помыл велосипед и вскоре подпрыгивал по кочкам неасфальтированных дорог, повторяя наш вчерашний маршрут. Ехал я медленно, попутно разглядывая мужчин, которые пылесосили, поливали из шланга, мыли, чистили, полировали, скребли, чинили, обсуждали и любовались своими машинами. Стоял ясный, погожий денек, но заведенный порядок их жизни никогда не менялся. Женщины кричали, что обед на столе. Народ в шляпах и костюмах возвращался из церкви, у каждого в руках Библия. И детки все как на подбор умытые и причесанные.