«Будет жить!..». На семи фронтах
Шрифт:
В конце марта в Полесье началось обильное таяние снега. Правда, по ночам еще бывали заморозки, затвердевали до утра раскисающие за день дороги, поэтому все передвижения делались ночью. Гудели моторы, автомобили подвозили к передовой все необходимое для боевых действий, подтягивалась артиллерия, выдвигались в исходные районы танки и самоходные артиллерийские установки.
Официально никто не говорил О предстоящем наступлении. Напротив, старались объяснить активизацию ночных передвижений именно распутицей. Но мы понимали, что делается это в целях маскировки. О том, что готовятся значительные события, свидетельствовали и другие факты. В частях все чаще появлялись представители старших штабов, к нам наведывалось высокое медицинское начальство. Да и от раненых, как всегда, поступала интересная, волнующая и многообещающая информация. Там проведен успешный поиск, там — разведка боем. И настроение у наших пациентов поднималось прямо на глазах. Легче они переносили боль, быстрее вылечивались. Каждый спешил встретить важный час в своем подразделении вместе с боевыми друзьями.
Веселее стали и письма от моего старшего брата. Он старательно намекал, что его часть готовится к серьезным делам.
Помню, 24 марта я отправил ему свое очередное письмо и вдруг необычно скоро, уже 26 числа, получил ответ. Это удивило. Я понял, что брат где-то близко… К тому же он сообщал, что регулярно читает газету «Сталинский удар». Это тоже был хорошо понятный мне намек — ведь газета-то принадлежала нашей 65-й армии. Я поспешил к начальнику полевой почты дивизии, показал ему номер полевой почты брата и попросил узнать, где находится эта часть. На следующий день, побывав на армейском пункте связи, он выполнил мою просьбу. Укрепрайон, в котором служил Алексей, располагался в районе деревни Медвидь — небольшого населенного пункта на левом фланге пашей армии. Я прикинул по карте — до него около 30 километров.
«Вот бы повидаться!» — подумал тут же и решил обратиться к командиру медсанбата. В его землянке встретил начальника политотдела дивизии гвардии полковника А. М. Смирнова. Выслушав мою просьбу, с которой я с его разрешения обратился к комбату, он сказал:
— Да это мы сейчас же и решим… — И, сняв трубку полевого телефона, попросил соединить с командиром дивизии.
Переговорив с ним, сказал мне:
— Можешь ехать. Если хочешь, возьми мою эмку.
— Спасибо! — поблагодарил я. — На эмке, конечно, ехать удобнее, но боюсь, не пройдет она по нынешним дорогам. Лучше воспользуюсь нашей испытанной медсанбатовской полуторкой.
— Да, пожалуй, ты, Михаил, прав, — кивнул начальник политотдела и пожелал мне счастливого пути.
Рано утром 28 марта я отправился в путь. Был небольшой морозец, и полуторка легко бежала по оледеневшему снежному покрову большака. И вдруг впереди мы с Костей Лория, нашим медсанбатовским водителем, которому было поручено отвезти меня в Медвидь, увидели хвост колонны боевой техники и автомашин. Колонна шла очень медленно, оставляя за собой глубокую колею.
— Этак сядем мы по самые мосты, — покачал головой Костя.
И действительно, под тяжестью танков ледок, покрывший за ночь дорогу, перемололся и обнажились все колдобины.
— Что же делать? — огорченно спросил я.
— Попробуем найти объезд, — ответил водитель.
Я достал карту. Внимание привлек проселок, который шел параллельно основной дороге. На него мы и свернули. Проехали еще несколько километров, но солнышко стало заметно пригревать и наледь подтаивала, превращалась постепенно в непролазное месиво. В небольшой низинке машина по самые оси увязла в грязи.
— Кажется, приехали, — сказал Костя и открыл дверь кабины.
Осмотревшись, он решил попробовать выбраться своими силами. Автомобиль толкали по очереди, сменяя друг друга за баранкой. Устали, вымокли до нитки и решили передохнуть.
Минут через пять я пошел искать какое-нибудь подразделение, чтобы попросить тягач. Выручили артиллеристы, стоявшие в ближайшем лесу. Скоро нас доставили на сухое место, и мы продолжили путь уже с большими предосторожностями — дорога была очень обманчивой.
Наконец добрались до нужной мне части. Я попросил найти брата. Начальник штаба посмотрел мои документы и приказал немедленно прислать Алексея.
Брат долго не мог поверить в такое чудо — обнимал меня, похлопывал по плечу, словно полагая, что произошла ошибка. Весь день мы провели вместе, а вечером в землянке Алексея собрались его сослуживцы, чтобы разделить радость своего товарища. Меня расспрашивали о многом, очень интересовались, как воюют гвардейцы. Их-то часть входила в состав укрепрайона и чаще всего бывала в обороне. Расспрашивали и о работе медиков на фронте.
Мы так и не легли спать, проговорили с Алексеем до утра, вспомнили детство, юность, помянули погибших братьев.
Когда прощались, Алексей сказал:
— Вот бы встретиться в Берлине… С тобой, да еще бы и с отцом…
В середине июня в медсанбат приехал заместитель командира дивизии по тылу и собрал офицеров на совещание. Речь шла о подготовке к грядущим боям. Мы поняли, что ждать осталось недолго. И действительно, вскоре нам приказали сменить район расположения медсанбата и приготовиться к приему раненых.
К вечеру 22 июня мы уже оборудовали новое место и развернули все свои функциональные подразделения. А утром следующего дня неожиданно для нас заработала артиллерия. Правда, артподготовка была очень короткой, и мы недоумевали, уж очень не походило это на начало большого наступления. Все разъяснилось позже, когда к нам стали поступать раненые. Они рассказали, что была проведена разведка боем, которая прошла успешно, и батальон, атаковавший противника, выполнил поставленные перед ним задачи.
А поздно вечером получили подтверждение о подготовке к приему раненых. Теперь никаких сомнений не оставалось — завтра начнется. И снова санитарные машины были расписаны по частям, водителей ознакомили с маршрутами эвакуации раненых.
В 7 часов утра 24 июня началась артподготовка — уже не такая реденькая, что слышали мы накануне. Огненный шквал обрушился на оборону противника. Мы этого, конечно, не видели, ибо находились в нескольких километрах от переднего края, но хорошо слышали все, что творилось вокруг.