«Будет жить!..». На семи фронтах
Шрифт:
Давненько нам не приходилось участвовать в операциях подобного масштаба. Врачи и медсестры еще и еще раз проверяли готовность своих рабочих мест. Командир приемно-сортировочного взвода М. И. Стесин уже несколько раз выходил на дорогу и смотрел, не идут ли машины. Нет, мы их, конечно, рады были бы не ждать. Лучше, чтобы их не было совсем, то есть не было бы раненых. Но такое, к великому сожалению, на войне невозможно.
Стесин волновался еще и потому, что ему первому предстояло встретить раненых и сразу начать ответственнейшую работу по их сортировке. Сознавал он и то, как важно, чтобы встреча раненых была теплой, чтобы они с первых же минут были окружены заботой.
На фронте практически каждый
— Наш медсанбат-то уже здесь… Молодцы медики…
И спокойнее становится на душе воина, появляется уверенность, что, случись несчастье, помощь будет оказана своевременно. И каждый знал, что примут раненого добрые руки врачей, медсестер, санитаров. Да, и санитаров… Я до сих пор помню многих наших замечательных, самоотверженных помощников — санитаров В. Кузнецова, Н. Лазарева, К. Миникаева, И. Романенко и многих других. Это они встречали раненых, аккуратно, стараясь не потревожить, перекладывали на операционные столы, а затем несли в палатки госпитального взвода. Их грубые мужские руки становились нежными и ласковыми.
Каждый раненый помнит руки медицинских сестер, еще более нежные и заботливые, и каждый вспоминает руки хирурга, хотя встреча с нами, хирургами, далеко не приятное дело. Операция — это тревога, это сильная боль, это, конечно, и риск. Но все окупается тем, что операция, являясь единственным средством спасения раненого, обычно помогает.
Мы не ослабляли внимания к любой категории раненых даже в такие трудные периоды, как Сталинградская и Курская битвы. Впрочем, и в дни Белорусской наступательной операции, получившей наименование «Багратион», было нисколько не легче. Легче только морально, потому что каждый чувствовал: победа — не за горами. Но если под Сталинградом медсанбат находился на одном и том же месте от начала и до конца своих действий, а на Курской дуге — большую часть времени, то в Белорусской наступательной операции нам пришлось постоянно, иногда чуть ли не каждый день, менять район расположения. Случалось, медсанбат перемещали на новые рубежи по нескольку раз в день. Отсюда вытекала и своеобразная тактика наших действий. Мы не всегда полностью развертывали все подразделения, быстрее эвакуировали раненых, которым уже была оказана помощь, в следующие за нами госпитали. Эти госпитали часто размещались в тех местах, где до них находились мы.
Средний темп наступления достигал 30–40 километров в сутки. Впрочем, все это не влияло на качество помощи раненым. Здесь мы никогда не спешили. Если уж медсанбат надо было развернуть полностью, то эта задача и вся другая работа выполнялись по всем правилам: тщательно проводилась сортировка, на высоком уровне делались хирургические операции и перевязки.
Одно из развертываний выполнили в деревне Каменково, перед Барановичами. Здесь нам пришлось принять свыше ста раненых из соседней 193-й стрелковой дивизии, одна из частей которой на марше попала под бомбежку.
Несли потери и мы, медики. В тот день получила тяжелое ранение Лида Аносова. Как ни уговаривала она оставить ее в батальоне, эту просьбу мы удовлетворить не могли: слишком серьезное и длительное предстояло лечение. Да и недолго мы находились в районе Каменкова. Гитлеровцы, потерпев поражение под Барановичами, отступали, боясь оказаться в окружении, и темпы продвижения наших войск еще больше увеличились — все спешили быстрее выйти к государственной границе с Польшей. Разрывы между наступавшими дивизиями достигали иногда 10 километров. Это грозило неприятностями, одну из которых в те дни чуть не испытал передовой отряд медсанбата.
А случилось вот что. Поздно ночью 22 июля мы остановились на ночлег в большом белорусском селе. Название его запомнить не удалось — уж больно часто меняли мы населенные пункты, продвигаясь вслед за наступавшими частями. Товарищи собрались в хате, чтобы поздравить меня с днем рождения. Быстро накрыли стол, но, едва сели, приехал заместитель командира дивизии по тылу гвардии подполковник Хохлов. Он поставил комбату задачу немедленно выделить передовой отряд в составе приемно-сортировочного и операционно-перевязочною взводов и в 5.00 начать его выдвижение в направлении наступления дивизии — к Бугу, государственной границе. Меня назначили старшим этого отряда.
Естественно, мы сразу начали подготовку к действиям. Надо было продумать, что следует взять с собой, поэтому я так и не сомкнул глаз в ту ночь. В 4.00 поднял личный состав, организовал завтрак, получение и погрузку имущества на четыре выделенные нам машины, рассадил людей и ровно в 5.00 скомандовал: «Вперед!»
Погода в те дни стояла хорошая, дороги были ровными, укатанными, и машины шли на высокой скорости. Все как будто бы развивалось нормально, но то, что мы увидели в первом же встретившемся село, насторожило меня — жители вышли встречать нас хлебом и солью… Обычно такой прием оказывали тем, кто освобождал село или входил в него первым. Так неужели на этот раз первыми оказались мы? Подумать бы хорошо, почему это случилось, остановиться, выяснить обстановку, да куда там — все мысли были о раненых, потому и спешили. Поблагодарив жителей за радушную встречу и расспросив их, не видели ли они поблизости немцев, мы двинулись дальше. Сообщение о том, что фашисты ушли накануне, успокоило меня.
Проехали еще километров пять или шесть. Меня удивило, что ни разу не попалась ни одна встречная машина, не обогнали мы, несмотря на высокую скорость, никакого попутного транспорта. Дорога шла лесом. Тишина стояла непривычная и подозрительная. Наконец я решил остановить автомобили, укрыть их и провести разведку.
Посоветовался накоротке с врачами Стесиным, Кусковым и Коваленко. Мое решение направить вперед разведдозор они одобрили. Но сделать это мы, к счастью, не успели. Я услышал на дороге шум мотора. Машина ехала с той же стороны, откуда прибыли и мы. Увидев меня, из «виллиса» вышел командующий артиллерией нашей дивизии гвардии полковник Руденко:
— Что вы здесь делаете? — удивился он.
Я пояснил и указал на замаскированные в лесу автомобили.
— Хорошо, что догадались остановиться, — сказал Руденко. — Обстановка изменилась. Я хочу догнать свою батарею, которая ушла утром в том же направлении. Не дай бог, попадутся в засаду. Разверните машины и ждите меня. Одни не возвращайтесь! Не ровен час, нарветесь на гитлеровцев — быть беде.
Вернулся он минут через сорок. За «виллисом» следовали четыре 76-мм пушки и дивизион «катюш». Как оказалось, они успели побывать в том районе, куда посылали и нас, но хорошо, что не встретились с вырывавшимися из окружения немецкими частями, которых немало бродило по лесам в те дни.
Руденко поставил нашу колонну сразу за двумя тягачами с пушками, чтобы она оказалась в центре походного порядка и была защищена от всяких неожиданностей.
Выехав из леса, мы увидели, что параллельную дорогу бомбят фашистские самолеты. А вскоре впереди заметили машины, стоявшие на обочине, в кустарнике. Неподалеку стрела указывала, что в ближайшем лесу располагается медсанбат. К нему вел наезженный проселок. На небольшом пригорке, возле ответвления этого проселка, сидели командир дивизии гвардии полковник В. Л. Морозов и начальник политотдела гвардии полковник А. М. Смирнов.