«Будет жить!..». На семи фронтах
Шрифт:
Гусаров помолчал, а потом, вздохнув, сказал:
— Вот так и наши стояли, насмерть… Не досталось гитлеровцам ни одного исправного орудия. Но потери фашистов искупили гибель пушек. Много мы вражеских танков пожгли, очень много…
А затем он поведал о подвигах подоспевших на помощь стрелковых подразделений. Командир батальона 114-го гвардейского стрелкового полка гвардии майор Сорокин, умело расположив подразделение на выгодном рубеже, блокировал дорогу и отрезал от танков пехоту противника. Он геройски погиб в бою, но и гитлеровцы понесли большие потери: воины его батальона уничтожили более полутора десятков вражеских танков.
Оказалось, также, что командующий артиллерией дивизии погиб, и тогда, при развертывании 86-го гвардейского артполка, вовсе он не махнул нам рукой, торопя задержавшихся медсанбатовцев, а, смертельно раненный осколком снаряда, непроизвольно сделал это движение, падая замертво.
Едва не погибли и командир дивизии, начальник политотдела. Они покинули командный пункт последними, когда наконец удалось наладить оборону. Выехали напрямик через болото, что простиралось за хутором Притык. Добрые были у них кони. Мне приходилось ездить и на Торпеде комдива, и на Буране начальника политотдела. Стройная серой масти Торпеда хорошо шла под седлом, спокойно, зато Буран вполне оправдывал свою кличку — был горяч, стремителен, порывист.
Начало зимы оказалось обманчивым. Снег запорошил болото, но подмерзла лишь небольшая кромка, а под тоненьким ледком — топь, трясина. Обе лошади и провалились. Ординарцы едва успели вытащить командира дивизии и начальника политотдела… Долго потом и гвардии генерал-майор Ушаков, и гвардии полковник Смирнов тосковали по своим коням — верным боевым друзьям.
За рассказом Гусарова я не заметил, как появился дивизионный врач. Нам приказали немедленно отправить всех раненых в госпитали, располагавшиеся в Давыдовке и Василевичах, а самим развернуться в лесу в четырех километрах юго-восточнее деревни Великий Бор.
Наши части продолжали тяжелые оборонительные бои с превосходящими силами противника. Враг нажимал, но на помощь нам уже спешили две дивизии 95-го стрелкового корпуса, в состав которого включалась теперь и наша, 37-я гвардейская. Отход постепенно прекратился, а вскоре мы восстановили положение, вернувшись на прежние рубежи, где были внезапно атакованы врагом. После этого наша дивизия была возвращена в 18-й стрелковый корпус и выведена во второй эшелон для пополнения. Мы оказались на левом фланге армии, где готовилось наступление на Калинковичи и Мозырь. Медсанбат разместился в лесу перед Василевичами.
В те дни у меня произошла одна интересная встреча. К нам приехал представитель эпидемиологического отдела военно-санитарного управления Белорусского фронта и главный паталогоанатом фронта профессор Н. А. Краевский. Николай Александрович вел нашу группу в мединституте и меня сразу узнал. Я постарался принять его как можно радушнее, пригласил в свою землянку, где попытался сделать нечто похожее на шашлык. Он интересовался делами медсанбата, особенно паталого-анатомической службой, моими успехами на хирургическом поприще.
Я испытывал чувство неловкости оттого, что мой учитель, профессор имеет равное со мной звание — майор медицинской службы. Но его это совершенно не тяготило и не беспокоило.
Побыл Н. А. Краевский у нас недолго, утром следующего дня он выехал в расположение одного из бывших гитлеровских концентрационных лагерей. Там предстояло выполнить большие противоэпидемические мероприятия. Николай Александрович участвовал и в работе комиссии по расследованию злодеяний фашистов в концентрационных лагерях близ поселка Озаричи.
По приказу командования армии некоторые наши части принимали участие в освобождении населенных пунктов, вблизи которых находились лагеря. Многие местные жители уже болели сыпняком, среди же всех освобожденных больных было более 33 тысяч человек, в том числе свыше 15 тысяч — детей до 13 лет.
В нашей дивизии благодаря комплексу профилактических мероприятий, проведенному медиками, случаев заболеваний сыпняком не было. Правда, слег А. Ф. Фатин. Лечение затянулось, и было подозрение, что у него тиф. В госпитале этот диагноз сняли, а после выздоровления Фатин там и остался служить. Болезнь затянула его официальное назначение, а потому я еще долгое время был исполняющим обязанности ведущего хирурга. Но вот приказ состоялся. Товарищи тепло поздравили меня. Вскоре на должность командира медсанбата прибыл к нам бывший старший врач одного из полков 69-й стрелковой дивизии капитан медицинской службы Я. С. Фок. А на место убывшего в воздушно-десантные войска Сергея Неутолимова пришел опытный политработник майор Н. В. Орлов, до мобилизации работавший в одном из райкомов партии города Саратова.
Несколько позже сменился и командир дивизии. Гвардии генерал-майор Е. Г. Ушаков уехал на учебу, а его заменил полковник В. Л. Морозов, служивший до назначения к нам в погранвойсках на Дальнем Востоке. Ему было уже за пятьдесят, он казался неразговорчивым, суровым с виду человеком.
А пока что после освобождения 14 января 1944 года Калинковичей и Мозыря наступила, говоря военным языком, оперативная пауза. Дивизия занималась приемом пополнения, обучением личного состава, подготовкой к предстоявшим боям. Совершенно неожиданно меня стали привлекать к политико-воспитательной работе в частях как ветерана дивизии. Однажды я высказал удивление, отчего это вдруг выбор пал на меня. Начальник политотдела ответил:
— Мало у нас осталось тех, кто начинал с первых дней…
И это было действительно так. Многих потеряли мы на трудных дорогах войны, многие ушли на повышение, перевелись в другие соединения. Стал начальником штаба 18-го стрелкового корпуса гвардии полковник И. К. Брушко, убыл на должность ведущего хирурга медсанбата соседнего соединения бывший ординатор операционно-перевязочного взвода В. П. Тарусинов. Словом, ездил я по полкам и батальонам, которые значительно обновились, рассказывал о нашем боевом пути до переформирования соединения, о боях под Москвой, о создании на базе 1-го воздушно-десантного корпуса 37-й гвардейской стрелковой дивизии, о героических подвигах однополчан.
Разумеется, говорил и о самоотверженном труде медиков на фронте. Об этом тоже слушали с большим интересом: каждому хотелось убедиться, что есть в дивизии, полках и батальонах умелые и отважные медики, на которых можно положиться в трудную минуту. С собой я брал кого-нибудь из санитаров, удостоенных наград за вынос раненых с поля боя. Я рассказывал и о том, о чем когда-то говорил десантникам: о важности быстрого оказания первой помощи и своевременной доставки раненого на батальонный или полковой медицинский пункт.