Будни добровольца. В окопах Первой мировой
Шрифт:
Райзигер попытался заснуть. Метался из стороны в сторону. Когда не удалось уснуть, в нем поднялся такой гнев, что язык стал горьким на вкус.
Лицом к стене: «Зачем вообще всё это чертово дерьмо!»
Лицом к окну: «Так испортить прекрасную ночь!»
Глядя в потолок: «Почему Ты покинул нас?»
И туда-сюда с обвинениями и сомнениями. Слезы на глазах, кислятина в глотке.
Пока наконец не стало немного светлее.
Потом чувства сменились. Мягким прикосновением пришло осознание: я, Адольф Райзигер, нахожусь в
Но слово «безопасность» вызвало новые волнения.
Райзигер высчитал, что, помимо двух офицеров и прислуги третьего орудия, определенно погиб еще кто-то из его батареи. Значит, теперь, подумал он, эта батарея где-то стоит. Нет третьего орудия, нет двух офицеров, нет шести или восьми человек, а сама батарея не готова к стрельбе, ей так остро нужен каждый солдат! Быть «в безопасности» – значит вычесть одного человека из терпящей бедствие батареи!
Правой рукой схватил он себя за левую. Пошевелить ей было трудно. Это повод быть здесь, «в безопасности»? Он ощупал грудь. Она очень болела. Но это тоже не оправдание!
И вот тогда, когда сердце забилось быстрее, пришло решение: нужно срочно попасть к батарее.
Сначала он боролся с сомнением: ну что вообще за разница, одним больше или меньше? Но сомнение стихло, а желание усилилось: «Мне нужно на батарею!»
Райзигер сел. Где форма? Оглядел палату, но перед ним на ящике не было ничего, кроме больничной рубашки в сине-белую полоску.
Однако это его не смутило: «Если надену тряпье и успешно выберусь из палаты, то где-нибудь точно найду форму. Не обязательно свою. Возьму, что достанется. Мне нужно на батарею!»
Он откинул одеяло и уже поставил правую ногу на землю. Но, проведя правой рукой по левой и попытавшись выпрямиться, вдруг согнулся и откинулся назад. Попробовал во второй раз. Затем сдался. Эта попытка настолько ослабила его, что он едва смог втянуть ноги под одеяло. «Мне нужно на батарею! Мне нужно на батарею!»
Он лежал на животе и ревел.
Борьба прусской койки против четырех баварских становилась всё безнадежнее. Численно превосходящий противник получал подкрепления со всех сторон. Всего спустя двадцать четыре часа после госпитализации Райзигера считали облезлым псом во всём здании, состоявшем из пятидесяти занятых коек.
Не то чтобы его травили, намного хуже: его полностью игнорировали.
Вплоть до врача, который на утреннем осмотре не сказал ничего, кроме:
– Ну а наш пруссак и сам поправится.
И даже йод не прописал.
Наконец пришло спасение.
Однажды днем дверь палаты медленно отворилась и вошел очень упитанный, чисто выбритый господин. На нем был длинный серый сюртук с фиолетовыми обшлагами и серебряная цепочка с распятием на шее.
– Бог в помощь, дорогие камрады.
Райзигер поднял глаза: капеллан дивизии. Еще один баварец!
Священник шел от кровати к кровати. Достав из внутреннего кармана сюртука брошюры, он раздал их раненым. При этом он ровным тоном говорил одну и ту же фразу:
– Не правда ли, камрад, всё намного лучше, надо просто набраться терпения, ведь вы скоро сможете снова оказаться на фронте.
Наконец он увидел Райзигера. Размеренными шагами он подошел к нему. Сел на край койки и начал опрос:
– Где вы родились, сын мой?
Райзигер указал свое место рождения:
– Герр капеллан не знает этого места. В нем проживает всего пара тысяч жителей. Это в провинции Саксония.
Глянь-ка. Обитатели баварских коек вдруг выпрямились и заулыбались. Райзигер глядел на это с удивлением.
– Так вы саксонец? – спросил священник.
«Пора на свою батарею, – подумалось Райзигеру. – Я попаду на батарею лишь в том случае, если обо мне позаботится врач. А он позаботится только в том случае, если я не пруссак. Возможно, саксонцы – получше и даже пользуются благосклонностью у баварцев.
Он заставил себя улыбнуться и сказал очень громко:
– Так точно, герр капеллан. Я саксонец.
Тон священника стал мягче, чем прежде. Он погладил Райзигера по голове. Затем вынул брошюру из сюртука, положил ее на простыню и сказал:
– Отдохните. Вскоре мы все снова столкнемся с врагом и, будьте уверены, в скором времени одержим победу.
Он несколько раз взмахнул благословляющей рукой и скрылся.
С тех пор между четырьмя баварскими и прусско-саксонской койкой настала тесная дружба. Предводитель Баварии вскочил и подошел к Райзигеру:
– Товарищ, ну ты так бы сразу и сказал. Мы, баварцы, и вы, саксы, всегда были добрыми друзьями.
Он пожал ему руку. Остальные также поприветствовали вновь обнаруженного собрата по оружию.
Пришел разносчик еды. Баварский заводила с холодной сухостью заметил:
– Вон тот парень вообще-то не прусня!
Как следствие, криво обрезанную банку тут же заменили белой эмалированной миской.
Дружба становилась всё теснее. В течение дня четверо баварцев с баварской обстоятельностью потчевали Райзигера историями своей жизни, включая судьбы всех жен и детей, вечером подмазали фельдшера, чтобы тот принес пива из столовой, и пили за здоровье Райзигера до тех пор, пока у них не полезло обратно.
Чудо баварско-прусско-саксонского братства расцвело пышнейшим цветом. Во-первых, с непривычки от употребления пива Райзигер проспал всю ночь, не мучаясь мыслями. Во-вторых, на следующий день врач позаботился о нем, приладив горячие компрессы вокруг руки и ноги. В-третьих, баварский предводитель возложил венец на новый союз, а именно: раз сегодня суббота, а врачи по субботам пьянствуют в казино, все раненые ночью перелезут через стену больничного сада и пойдут к местным дамочкам. Райзигер сердечно приглашается принять участие в этой экскурсии. Платить ни за что не надо.