Будни добровольца. В окопах Первой мировой
Шрифт:
Райзигер отклонил приглашение.
«Нужно добраться до батареи, и, если смогу идти, каждый шаг должен быть шагом к моей батарее».
Он не сказал этого вслух.
Но тут его не поняли.
– Ну и долдон же ты, камрад. В этом местечке потрахаться можно буквально забесплатно!
От имени миллионов немецких женщин поднимается протест против гнусного поведения немецких жен (или женщин), которые пробираются к пленным врагам на вокзалах и преподносят им шоколад, розы и другие «подарки». Это не что иное, как измена Отечеству. Измена нашей доброй немецкой славе и имени. Немецким властям надлежит с величайшей строгостью принять меры.
Девятнадцатилетней девочкой я пережила войну 1864 года, а мой муж и братья участвовали в боях во время войн 1866 и 1870 годов. Еще в 1870 году нам пришлось стать свидетелями отвратительного зрелища – женщин, не умевших сохранять свое достоинство перед лицом пленных французов и мавров. Именно поэтому все порядочные женщины сейчас требуют самых безжалостных мер по отношению к тем, которые демонстрируют такое недостойное поведение.
Спустя два дня Райзигер вследствие его собственной убедительной просьбы был признан младшим полевым врачом здоровым и отпущен в войска.
Из баварцев никто не понял, почему ему так хотелось вернуться на фронт. До сегодняшнего дня он не мог понять, почему они, еще недавно с такой грацией и легкостью перелезавшие через высокую садовую ограду, всё еще лежали в постелях.
Меж тем отношения с ними стали настолько дружескими, что попрощались они очень тепло.
Он получил обратно свою форму. На спине большое пятно крови. Сперва попытался отмыть его, но потом оставил так. Пришло в голову, что кровь принадлежала одному из товарищей, одному из тех, чьи тела укрыли его, словно крыша, позволившая ему выжить.
Ему поручили отправиться в Дуэ и там доложиться в тыловой комендатуре. Расположение его полка неизвестно, но там всё выяснится.
А почему пешком? Дуэ – это же два дня ходьбы отсюда. Железной дороги, что ли, нет?
Но спрашивать нельзя. Всё в армии имеет свои продуманные причины.
Райзигер ушел.
Вскоре деревня осталась позади. Была прекрасная майская погода. Небо голубое. Справа и слева жнива почти по пояс.
Он был счастливее, чем когда-либо прежде. Никогда еще не чувствовал себя таким свободным.
«Что со мной сделается? Никаких тревог. Все люди хорошие, все они – немецкие солдаты и товарищи. Можно лечь и поспать: знаешь, что проснешься так, словно в самом безопасном доме. Никто не ограбит, не нападет, как это бывало на проселочных дорогах в мирное время. С едой никаких проблем. В каждом городе столовые, где можно купить дешевую еду, или полевые кухни, в которые позовут с дороги».
На некоторых участках пути присоединялись товарищи.
Насколько непринужденны подобные встречи! Вы не представляетесь, не говорите комплиментов. Говорите так, как бог на душу положит, делитесь своими мыслями, своими желаниями. И расходитесь. И больше никогда не увидитесь – всегда с тем чувством: мы все заодно, мы солдаты.
Несколько раз проезжала полевая жандармерия, всадники в великолепных мундирах с серебристыми пластинами на груди. Искали дезертиров. Но у Райзигера документы. Идти можно смело.
В первый же вечер он нашел в поле ветхую деревянную хижину. Там было немного соломы. Поспал, пока солнце не взошло.
Когда оно закатилось обратно, он был уже в Дуэ.
Во вторник днем посол Италии в Берлине Боллати, до этого не имевший инструкций из Рима, получил телеграфное указание из министерства иностранных дел – истребовать для себя паспорт. Он немедленно выполнил этот приказ, и во второй половине дня паспорт ему доставили. Засим Италия разорвала дипломатические отношения с Германией.
Глава пятая
ЛАНС. Город во французском департаменте Па-де-Кале, округ Бетюн, на реке Дёль и канале Ланс (часть русла Дёли), узел Северной железной дороги, есть угольные шахты, производство свекловичного сахара, машин, пеньки и т. д.; на 1901 г. проживает 24 370 жителей.
ЛАНС: во французском департаменте Па-де-Кале, 32 000 жит., каменный уголь, промышленность разрушена во время мировой войны (восстанавливается).
ЛОРЕТТОХЁЭ, высота 165, возвышенность в сев. Франции, к сев. от Арраса, с часовней. С 9.05. по 23.07.1915 битва при Ла-Бассе и Аррасе, центр боевых действий.
Влажной дождливой ночью июня 1915 года 96-й полк полевой артиллерии по трем дорогам ввели в бой. В час ночи шесть батарей с лошадьми первых орудий встали напротив мощной громады церкви.
Ночь черна. Кругом шепот. Слышно лишь позвякивание упряжи, тут и там оклики и команды вполголоса.
Офицерам приказано проследовать в церковь. За тяжелыми дверьми и у алтаря горит несколько свечей. Там командир полка раздает приказы по позициям.
Это длится не более получаса. Командир полка уходит. Церковь вновь пуста.
Шесть батарей ПАП 96 стоят на рассвете в шести пригородах Ланса.
Когда день наступил, артиллеристы шести батарей видят перед собой крутой холм, а на нем часовню с блистающим крестом: Лореттохёэ, высота сто шестьдесят пять, с часовней «Нотр-Дам де Лоретт».
У первой батареи сектор обстрела в сторону Лооса, на девяносто градусов вправо от высоты сто шестьдесят пять.
Дома в пригородах Ланса – постройки из красного кирпича, двухэтажные, выстроенные рядами, одинаковые, у всех на одной и той же стороне широкое крыльцо с выкрашенной в зеленый цвет дверью, рядом два окна, еще два над ними. За домом дворы у всех одинаковые – квадраты шириной в шесть–восемь шагов. За каждым двором небольшой каменный домик – портомойня.
На одной из улиц двери у этих домиков расширены проломами. В моечных поставили орудия батареи 1/96. Их жерла смотрят в широко распахнутые окна.
Канониры по-детски радуются этой странной огневой позиции. С нетерпением ждут, когда уже можно будет пострелять. Как, должно быть, заманчиво перед первым выстрелом бережно растворить окна, чтобы, не дай бог, гранаты или шрапнель не повредили оконную крестовину или стекла в рамах.
Жилые помещения батареи столь же комфортабельны, как и огневые точки.