Будни и праздники
Шрифт:
— Хорошо. Пишите заявление. На имя начальника.
Приезжий взял протянутый ему листок бумаги и шариковую ручку, начал писать, но остановился.
— Извиняйте, товарищ лейтенант… Как его фамилие?
— Кого?
— Вашего начальника.
— Пишите без фамилии, — снова раздражаясь, сказал лейтенант. — Начальнику райотдела милиции. И все! Происшедшее изложите подробно, без всяких… воображений. Короче говоря, без вранья!
Кровь бросилась в лицо старика.
— Я, товарищ милиционер, никогда
— Никто вас в этом не уличает, — вежливо пояснил дежурный лейтенант. — Мой служебный долг — предупредить. Пишите, пишите. Все, как было…
Пока старик трудился над заявлением, он еще пару раз звонил по телефону — но безрезультатно. И стал совсем угрюмым. Тем не менее заявление потерпевшего прочел внимательно, задал кое-какие уточняющие вопросы. А затем, придвинув к себе стопку бумажных листов, сухо предложил:
— Попрошу указать фамилию, имя, отчество, место рождения и прописки…
Выяснилось, что потерпевшего зовут Козырев Тихон Иванович, родился он в тысяча девятьсот восемнадцатом году на Херсонщине, место прописки — поселок Тюльпан.
— Подождите, подождите! — встрепенулся лейтенант. — Это же на Алтае?
— Точно так, — подтвердил дед. — Бывали в тех краях?
— Проезжал позапрошлым летом, во время отпуска. Память у меня неплохая. К тому же название такое — цветочное. И что интересно, в голову запало — там на станции Доска почета, и все передовики на фотографиях — с усами.
— Уж это правильно, — мельком глянув на усики дежурного, согласился старик. — Усы тамошний народ уважает…
— Семейное положение? — задал дежурный следующий вопрос.
Дед вскинул на него добрые черные глаза, замутившиеся печалью:
— Один живу. Детишек бог не дал. Старуха померла… Давно уже. Тогда и старухой-то еще не была.
— Стало быть, одинокий? — уточнил дежурный.
— Ежели скажу так, то показания будут неправильные, — мягко возразил старик. — Сродственников у меня много…
После чего, совершенно неожиданно для лейтенанта, пропел хрипловатым от курения басом:
— Ве-е-есь ро-од люд-ско-оо-ой!
Покачивая головой, дед засмеялся. На его глазах выступили слезы, совсем по-ребячьи он промакнул их обеими руками. Безусловно, недовольный подобным ответом на официальный вопрос, дежурный насупился. Но в тот же миг зазвонил телефон. Он поднял трубку, скороговоркой произнес привычное:
— Дежурный по райотделу милиции слушает! — и лицо его начало неудержимо преображаться: словно что-то изнутри прогревало его, заставив порозоветь: от едва сдерживаемой счастливой улыбки подергивались уголки мальчишеских губ, шевелились залихватские усики. Выражался лейтенант иносказательно, но было очевидно — разговор идет о встрече, и, несомненно, с женщиной…
— Что, дедушка, приуныл —
Однако, спохватившись, посерьезнел. Придвинув, к себе пачку сигарет «Вега», лежавшую на столе, выщелкнул сигарету и протянул пачку старику:
— Будете?
— Душевно благодарю, — отказался старик. — Мне эти, с фильтром, што трава…
И достал «Приму». Некоторое время оба курили молча: дежурный еще раз просматривал дедово заявление, а тот думал о чем-то. После телефонного разговора лейтенант ощутимо подобрел. Дочитав, поднял на старика доброжелательный взгляд:
— Последний вопрос: зачем и куда вы едете?
— …извините, но куда же вы едете?
Это было много-много лет назад. Полосы летнего солнечного света каруселью пробегали по вагону, какие-то светлые видения мелькали за окном да стучали колеса — неутомимо, таинственно и неудержимо…
Я, десятилетний, проснулся на нижней полке. Отчего? Не знаю. Прямо перед собой я увидел почти седую квадратную бороду и будто подкрашенные желтым усы, затем маленький нос, а еще выше — добрые черные глаза, которые смотрели на меня.
— Так куда же вы едете, если не секрет?
Вопрос задавала наша соседка по купе — очень грузная пожилая женщина, с трудом передвигавшаяся туда-сюда на толстых, как у слона, ногах, рядом со стариком сидевшая на противоположной нижней полке. Старик повернулся к ней.
— Откудова я знаю? — простодушно прогудел он. — Еду вот, и все.
Удивленная женщина пожала круглыми плечами.
— Без билета путешествуете? — иронически осведомилась она.
— Зачем без билета? Билет есть. До этой… как ее… Тарусы.
— Там и останетесь?
— Видно, што останусь.
— Почему же говорите, якобы не знаете, куда едете?
Старик потормошил едко-зеленый галстук, на котором вспыхивали солнечные зайчики, кашлянул в кулак.
— Потому, што неизвестно мне — задержусь там или дале двинусь. Пока вот Таруса… Потом видно будет.
— Что это — город, село?
— Для меня без разницы. Видимо, што есть такая станция. Ну и ладно.
Толстая женщина некоторое время молча, чуть ли не с подозрением разглядывала старика. Затем снова вцепилась с расспросами:
— Объясните, пожалуйста… я никак не могу понять — почему вы едете именно в то, а не другое место?
Старик, видно, был терпелив безгранично.
— Хотел до Калуги, а денег до этой станции хватило, — спокойно разъяснил он.
— В Тарусе вас, конечно, кто-то ждет?
— Люди ждут! — кратко ответил старик и весело подмигнул мне.
Женщина недоуменно воззрилась на него. А старик рассмеялся, словно большая чудная игрушка, покачивая бородатой головой.